Сюгоро Ямамото - Красная Борода

— Ты оправдываешь мою бывшую невесту, потому что добрая. На самом деле и она, и Амано — недостойные, бесчестные люди. Просто они испугались неприятностей и постарались меня спровадить в эту больницу. Меня не обманешь — я их насквозь вижу!

— Мне кажется, вас пригласил сюда господин Ниидэ, — возразила О-Суги. — Он давно уже говорил, что ему нужен хороший помощник, а Коисикава более, чем любая другая больница, нуждается в способном, знающем враче.

— В таком случае он ошибся в выборе. Чтобы быть хорошим врачом, знаний недостаточно. Нужны еще время и опыт. А я пока желторотый юнец.

Нобору сделал большой глоток и неожиданно закивал головой.

— Верно, есть причина, по которой он меня сюда затащил. Именно из-за этого я сегодня и поцапался с Красной Бородой...

— Ой, и вы так его называете?

— К черту! Слышать о нем не хочу!

...В тот день после ужина Ниидэ пригласил его к себе и попросил конспекты и рисунки, которые Нобору делал во время учебы в Нагасаки. Нобору отказал. Он изучал все разделы голландской [7] В XVII в. передовые представители общества («голландоведы») начали изучать медицину, астрономию, математику и ботанику по голландским книгам. Они требовали отмены политики изоляции Японии от внешнего мира, выступали за европеизацию страны. медицины, уделяя особое внимание терапии, и выработал оригинальный метод диагностики и лечения. Он связывал с конспектами и рисунками большие надежды и считал, что они утратят ценность и оригинальность, если достанутся кому-то еще.

«Я знаю врачей, ставших знаменитыми и сколотивших немалое состояние только на лечении глаукомы. Мои же методы самые современные и охватывают широкий круг болезней. Я добился всего собственным трудом и вовсе не обязан делиться знаниями с кем бы то ни было», — заявил он.

Однако Ниидэ не согласился с его доводами.

«Я не намерен выслушивать твои объяснения. Ступай и принеси конспекты и рисунки — больше я ни о чем не прошу...»

— Мне ничего не оставалось, как исполнить приказание Ниидэ. Вот я и подумал: не это ли причина моего приглашения в больницу Коисикава, — пробормотал Нобору, поглаживая тыкву с сакэ. — Только поэтому Красная Борода и смотрит сквозь пальцы на мое безделье, на мой отказ носить эту ужасную форму...

— Простите, но вы, кажется, захмелели.

— Вовсе нет! Я пью, но не пьянею. — Нобору снова приложился к горлышку. — И пью лишь потому, что здесь это запрещено. И вообще отныне я буду делать все, что здесь запрещается.

— Пожалуйста, перестаньте! — О-Суги протянула руку, пытаясь отобрать у него тыкву с сакэ. — Мне не нравится, что вы напились и такое говорите.

Она быстрым движением вырвала у Нобору горлянку и, сказав, что вернет ее завтра, направилась к дому.

Нобору остался неподвижно сидеть на скамье, прислушиваясь к удаляющемуся звуку ее шагов.

С того вечера он еще более сблизился с О-Суги.

Ему претила роль практиканта. Здешняя жизнь казалась серой, скучной, однообразной. Делами в больнице Коисикава ведал опекунский совет, получавший дотацию от бакуфу. Управляющим больницы был назначен господин Когава.

В больнице у него имелась контора, занимавшаяся учетом расходов, а также денег, поступавших от бакуфу. Сам же Когава жил в отдельном особняке. Персонал больницы насчитывал пять человек: главный врач Ниидэ, а также врачи Есиока, отец и сын Инода и Хасимото. В больнице было три отделения: терапевтическое, хирургическое и женское. Отец и сын Инода одновременно выполняли обязанности квартальных врачей. Кроме того, в больнице подрабатывали несколько внештатных врачей. Но основная тяжесть повседневной работы ложилась на плечи Ниидэ и двух практикантов.

Больница состояла из двух корпусов — северного и южного, в каждом по три больших и по две средних палаты, а также по две маленьких клетушки для тяжелых больных. В ту пору на излечении находилось свыше тридцати человек, по большей части старики и женщины. Больничная одежда для всех была одинакова — белый халат на тесемках. Категорически запрещалось надевать яркие кимоно и широкие пояса оби.

— Мы понимаем: больница бесплатная, но все же могли бы хоть циновки положить, а то приходится стелить постель прямо на пол, — жаловались друг другу больные.

А женщины возмущались:

— Почему не разрешают ходить в своем, если у кого есть? А то все будто арестанты.

В этих порядках недовольные винили Ниидэ. Многих обижало и его грубое обращение. Когда он приступал к осмотру очередного больного, тот буквально трясся от страха.