Сюгоро Ямамото - Красная Борода

Выслушав сбивчивый рассказ Эйко, молодой полицей­ский всполошился, разбудил своего напарника, спешно позвонил в отделение и помчался за врачом. Когда врач прибыл в участок, Эйко корчилась от боли, раздирая себе грудь ногтями. Ее заставили выпить какую-то мутно-белую жидкость и сделали промывание желудка. От страха, что она вот-вот умрет, Эйко даже укусила врача за руку.

А тем временем другой полицейский направился в «Сос­новый домик». Его обитатели мирно спали, ничего не ведая о случившемся. Поднятые на ноги полицейским хозяйка и девицы перепугались донельзя и помчались в комнату, где лежал Киси Ган. Их взору открылась пустая постель. Киси Ган исчез. Все решили, что, будучи не в силах терпеть боль, он выбрался наружу. Разбудили пожарных, зажгли фонари и начали поиски. Вскоре на берегу, близ моста, были най­дены сандалии Киси Гана. На воду было спущено несколько плоскодонок, но найти тело Киси Гана так и не удалось.

Обо всем этом Эйко узнала позже, потому что из поли­цейского участка ее сразу отвезли в больницу.

Полиция связалась по телефону с фирмой, где служил Киси Ган, и там ответили, что вот уже несколько дней, как он не работает. С прежнего места жительства сообщили, что он недавно переехал, а куда — неизвестно.

Во время допроса в полиции Эйко сказала, что ее выну­дили пойти на самоубийство.

— Видите, сэнсэй, как я умно поступила, — бахвалилась Эйко. — Раз я тоже приняла яд, не подозревая об этом, зна­чит, моей вины в смерти Киси Гана нет.

Эйко продержали две недели в камере предварительного заключения и выпустили. Случай этот произошел в провин­ции, где ко всему относились спустя рукава. Врач, конечно, не удосужился подвергнуть анализу то, что выкачал у Эйко из желудка. Труп Киси Гана так и не был обнаружен — на том дело и кончилось. Осталось только воспоминание о «двойном самоубийстве» в «Сосновом домике», и надо ска­зать, что благодаря этому Эйко приобрела в Уракасу осо­бую популярность. Но популярность, увы, как и все прочее, преходяща, и спустя пару месяцев все уже и думать забыли о случившемся в «Сосновом домике».

— Это бы еще ничего, но послушайте, сэнсэй, что было дальше, — продолжала Эйко.

Я отхлебнул сакэ.

— Только не делайте такое безразличное лицо. — Эйко изрядно глотнула из своей чашечки, закашлялась, трижды чихнула, вытерла листиком туалетной бумаги выступившие на глазах слезы и воскликнула: — Черт подери! Обидно до слез! Представляете, сэнсэй, этот Киси Ган вовсе не умер!

Я и сам начал догадываться, что Киси Ган остался в живых, но свое предположение, сами понимаете, вслух не высказывал.

Спустя примерно год в харчевню, что поблизости от «Соснового домика», зашел мужчина и заказал что-нибудь выпить. Одет он был в сильно поношенный костюм, в ру­ке — видавший виды небольшой чемодан. Дело было вече­ром, за столом сидели несколько рыбаков и владельцев лодок, но никто не обратил внимания на вновь пришедшего. Здесь вообще не было принято пялить глаза на чужаков, за исключением тех случаев, когда можно было чем-нибудь поживиться. Мужчина сидел, надвинув козырек кепки на глаза, словно старался скрыть от всех свое лицо. Порядочно выпив, он обратился к сидевшему напротив лодочнику:

— Послушай, говорят, в прошлом году здесь произошло самоубийство.

Лодочник покачал головой, словно хотел сказать: может, что-нибудь в этом роде и было, да я забыл.

— Как же ты не знаешь? Женщина тут была из «Сосно­вого домика». То ли О-Эй, то ли Эйко звали. Она еще вме­сте с продавцом лекарств покончила жизнь самоубийст­вом, — настаивал незнакомец.

Один из рыбаков внимательно прислушался к разговору и стал потихоньку разглядывать говорившего. Потом, едва сдержав возглас удивления, незаметно выскользнул наружу и опрометью кинулся в полицейский участок. Полицейский сразу же поспешил в харчевню.

— Признавайся, ты — Киси Ган! И не пытайся врать, вот свидетель! — сказал полицейский, стукнув мужчину по плечу.

— Верно, — прошептал мужчина, опустив голову. — Я и есть тот самый Киси Ган.

Киси Гана препроводили в полицию, туда же вызвали и Эйко, которая к тому времени перешла в заведение «Киёкава».

Увидев Киси Гана, Эйко остолбенела.

— Так ты, оказывается, жив? — вскрикнула она.

— Вроде бы и ты не мертвая, — усмехнулся Киси Ган.

На первом же допросе Киси Ган во всем сознался. У при­сутствовавшей при этом Эйко от возмущения кровь броси­лась в голову. Она вцепилась в Киси Гана, царапала ему лицо, пинала его ногами. И даже укусила полицейского, который пытался оторвать ее от Киси Гана.