Луи Селин - Банда гиньолей

— Дрейфишь? — спрашивали у нее.

— Ой, н-не… знаю… не… знаю… я, — лепетала в ответ Рене, перепуганная до смерти. Тряслась от страха только она, да еще негр. Тот пучил глаза, эхом отзывался на каждый взрыв и как заведенный бубухал толстогубым ртом: «Бум! Бум! Бум!..»

Состен неожиданно разгорячился:

— Да здравствуют русские!.. Да здравствует Тибет!.. Ему хотелось приковать к себе всеобщее внимание.

— Да здравствует Тибет!.. Но никто и ухом не повел…

Между тем налет продолжался. Стрельба усилилась, теперь уже в Ламбете… а те двое все не возвращались… Плохо дело… Мне не удавалось оглушить себя напитками… Что-то, видно, случилось…

Может быть, они утонули?.. Лучше было бы им не возвращаться… А если они все в сговоре?..

Подозрения вновь зашевелились во мне. При одной мысли об этом сердце у меня начинало колотиться. Я опустился на место…

— Вы тоже так думаете, Вирджиния?..

Я спросил просто так… Она все равно не могла понять, не могли в ее голове завестись такие мысли… Но во мне крепла уверенность: это была ловушка, коварный ход. Оттого и так ласков со мной этот жулик, все глаза мне отводил девицами и прочим… Бордельщик чертов, я раскусил тебя!.. Именины, видите ли, и все такое! Я тебя вижу насквозь!.. Подкосило это меня. Чистая работа… Ну как же, праздник пришелся аккурат на этот день!.. До чего же хочется им вогнать меня в гроб!.. Вот что крылось за всей этой трескотней… Чуяло мое сердце, пришел конец. Хоть волком вой!.. Те двое никогда не вернутся… Ох, берегись, комедию ломали! Того и гляди, заявятся сюда легавые, да не местные, а из Скотланд Ярда, подручные Мэтью, отличающиеся рвением в исполнении служебного долга… А, вон они, появились из мрака… Нет, это моряки… Как меня классно накроют! Голеньким возьмут: ну-ка, кролик, пожалуй-ка в утятницу!.. Так и стояло это у меня перед глазами… Плюх туда — и подавайте в хрустящей корочке!.. Вот дурак! Вот тебе и именины! Как облапошили!.. Сговорились все до единого!..

Удирать, и теперь по-настоящему!.. Я схватил Вирджинию за руку и потащил за собой.

— Живее, мадемуазель! Уходим!..

Шаг, другой… стоп! Каскад! Он ждал от меня такого хода и преграждал мне дорогу к двери.

Поворот на сто восемьдесят градусов! Вернулся и сел… Я глядел таким дураком, что все держались за животы. Праздник у парня! Хорош праздничек выдался, нечего сказать!.. «Спой что-нибудь еще!» Я ответил отказом. На меня посыпалась ругань… Худой полисмен, который все порывался петь, нагонял на собрание скуку. Его освистали, а он принял свист за знак одобрения и вновь затянул песню… Разгорелся скандал, поднялся оглушительный гвалт, полисмену пустили в лицо струю из сифона. Я вмешался: «Соблюдайте, пожалуйста, приличия! Извольте уважать закон!» Меня освистали, изругали, прогнали взашей… Я забился в уголок вместе с Вирджинией, съежился там и замкнул рот на замок. Держа ее под руку, я собирался с духом. «Посматривай, малыш! Пора брать ноги в руки!» Я был преисполнен решимости… Надо было воспользоваться галдежом. На цыпочках… и глядеть в оба!.. Шепотом!.. Чтобы ни-ни!.. Чтобы никто ничего не заподозрил!.. Один полицейский украдкой следил за нами: я перехватил брошенный им исподтишка взгляд. Неспокойно было у меня на душе. Подождем еще немного. Но сейчас, как пить дать, ввалятся бугаи Мэтью с несгибаемыми выями, кодла скотов… Не приведи Господи, расследованию снова дадут ход! Это будет славный подарок!.. Угожу на страницы «Миррор»… Я уже видел свою фотографию. Новый поворот в деле Гринвича!.. Боже мой, я-то воображал, что уже забыли!.. Обалдуй несчастный! Это мне во сне вообразилось! Какое легкомыслие!.. Ох, сердце забилось, запрыгало, заколотилось, застучало, как барабан, отдаваясь в горле… кишки в животе перевернулись… ноги затряслись, ослабели… Хорош гусь!.. В ушах свистело, гремела барабанная дробь, дудели трубы, так что я уже не слышал внешних звуков… Голова кружилась колесом…Мне пришлось прилечь, я просто боялся шелохнуться… Они все начнут снова!.. Изо рта у меня капала слюна, шла пе… пена… ох, возьмутся снова, такую облаву устроят!.. И в наручники. Всего наручниками скуют, по рукам, по ногам… Уходить надо, и думать нечего!.. И бежать без оглядки! Не в силах встать, трясясь, как в лихорадке, я нес всякий вздор, задрожал от озноба… Бр-р-р!.. Зазвучал наигрыш окарин, они гремели, точно орган… Я прижал Вирджинию к сердцу, не собирался расставаться с нею, шепнул ей нежно:

— Вирджиния, I don't feel well!.. Мне нехорошо!..

Она поняла сразу, что это не притворство…