Луи Селин - Банда гиньолей

— Да ну!

Нас ничто не могло остановить.

— А что, Жюжюб не уехал? А Люлю Блоха? А Вильмомб? Так нечего говорить, что это невозможно, господин Просперо! Вы прекрасно осведомлены, но решили помалкивать, сеньор Просперо! Скрытничаете!

Говорю с ним, как Мэтью, вытягиваю из него жилы, он растерян — то вставал, то садился, что-то бормотал, не хотел сдаваться… Вдруг в смятении привстал и перднул… Перднул оглушительно. Звук трескуче раскатился между стен… Ошарашенный, оторопевший, он сидел на скамье, тупо уставившись на нас…

Мне неловко перед Вирджинией… настоящая скотина!.. Состен прыснул от смеха: вот уж учудил! Ничего, я развяжу язык этому срамнику! Он съежился на скамье и точно оцепенел. Упрямства хоть отбавляй!

— Убирайтесь! — буркнул он. — Убирайтесь к черту!

— Мы не уберемся! Выкладывай!

Я как сидел, так и не тронулся с места. Он заерзал, не поднимаясь с места, толчками передвигая задницу к стойке, но я не желал, чтобы он двигался!

— Оставайся на месте, Проспер!

Еще сантиметр, и я запущу ему сифоном в рожу. Он застыл.

— Ну, так что?

— Ладно, ты этого хотел. Потом не жалуйся! Решился наконец, обливаясь потом.

— Не бойся, плакать не будем… Слушаем тебя!

— Жовиль… Кэннон-док… Передайте ему от меня… Кэннон-док…

— Точно? Без дураков? Жовиль? Кэннон? Я опасался подвоха.

— Не волнуйся, ты от Просперо!.. На таможне лучше не пылить… Тихонько проходи… Может быть, он еще принимает людей на борт…

— Пункт назначения?

— Ла-Плата.

— Идет!

— Все трое?

— Давай-ка глянем!

Пусть покажет в окно: надо же знать, куда пробираться.

— Самые высокие мачты… Фу, будь оно проклято!

Совсем я его затыркал.

— Мачты… В столону Милл-Уолл… Ну да, Кэннон-док…

— Самые высокие…

Со зрением у меня был полный порядок!

— Спросишь Жовиля… Скажешь, от Проспера… Он поймет…

— Значит, парусник?

— А тебе «Лузитанию» подавай?

— А после того, как взойдем на борт?

— Играть в «манилу» будете!

Мне были нужны подробности.

— Как называется судно?

— «Конг Хамсун»… Шкипер Жовиль… «Конг Хамсун»…

Я повторял название про себя.

— А если нас вышвырнут?

— Сам увидишь.

— Нет уж, мой дорогой, это ты нас снова увидишь!

Я продолжал давить на него.

— До чего ты мне обрыд! Глаза бы его меня не видели!

— Хорошо, хорошо! Не злись!.. Мы побежали!

В дверях посторонился, пропуская малышку, сам протиснулся бочком, захлопнул дверь… Вот мы и на вольном воздухе.

— Живо в Кэннон-док!

Только прежде нужно переправиться в моторке перевозчика на тот берег у шлюза… А вот и он! Очень кстати!.. Тюх… Тюх… Тюх… Пристал… Минут пять бежали рысью…

Вирджиния запыхалась… Состен охал и ахал после достопамятной взбучки, трюхал, кособочась, выставив задницу, проклиная все на свете, весь в шишках, синяках, струпьях — жестоко его потрепали на Пикадилли! Он ворчал, чертыхался…

— Возвращайся и отдыхай! — бросил я ему.

— Вот же они, парень! Вот они!..

И верно! А я и не заметил!.. Прямо над нами…

Боже, какая красота, какое великолепие, какие форштевни, какие корпуса, какая горделивая стать! Чудо-корабли!.. Громадины смирно стояли борт о борт у причала… Два… Три… Четыре…

Мощь, устремленная от фока к носу… Реи, парившие от неба до кормы, от борта к борту, бросившие свое отражение в дрожащую гладь бассейна… гигантские ветви такелажа… бушприты — стрелы мира приключений, стремительно выдвинутые вперед и вверх над складами, едва не задевая крыш, занимали почти всю акваторию.

Мы шли по причалу, лавируя между швартовами.

Ничто не могло сравниться с корабельными носами — все сникало, представало уродливым, мелким, ничтожным… Жалкое существо — то ли человек в крысином обличье, то ли крыса в человечьем — таращилось, разинув рот, съеживалось, обращалось в ничтожную козявку…

Величавое вознесение мачт к небесам! Люди — просто жалкие личинки.

Мы бродили еще какое-то время… трогали тросы, якоря, великанские кранцы, блоки, гигантские втулки… повисшие внизу якорной цепи космы зеленых, синих, красных водорослей — украшения водных пучин, парики наводящих ужас божеств…

Мы шли и читали названия кораблей, выведенные красной и желтой краской с золотом на бортах: «Драккар»… «Нородоски»… А вот и он! «Конг Хамсун»!.. С первого взгляда судно повергло меня в восторг… я на верху блаженства… Какое творение! Притрагиваюсь к нему… Какая мощь в этих боках, сколько в них вместилось! Шершавые, грязно-бурого цвета, цвета дерева с налетом соли… Пенящиеся брызги морской воды… Бок корабля уходил в высоту… Восторг!.. Побежали к носу, который просто дразнил воображение… Поистине величествен! Весь в резном орнаменте, а над форштевнем высился огромный, увенчанный короной бородач в доспехах и с мечом в руке… Он повелевал, приказывал: «Отчалить!» Король Хамсун… Борода курчавая, глаза зеленые, свежевыкрашен… Чудный корабль, готовый устремиться в море. Отдать концы! Еще не пора?.. А сколько людей на нем, сколько работ… Мостки набиты битком сверху донизу: кто взбирался, кто сходил… Сотня… Нет, тысяча обливавшихся потом тружеников. Куда ни кинешь взор, всюду беготня и суета… Нашествие портовых грузчиков, заполонивших рубки и трюмы, волочивших бочонки и кадки, тюки хлопчатых тканей, двигавших огромные тачки, толкая их то втроем, то вшестером, набивавших грузовые отсеки: виски, бренди для тропиков, железная проволока куда-то за экватор… Приступаю с расспросами к рабочему, надсадно кашлявшему на причальной тумбе. Он глянул на меня отсутствующим взглядом. Я встряхнул его: