Лопе де Вега - Новеллы

Октавио упросил Селио провести этот вечер в его доме, тем более что они могли находиться в другой комнате и не встречаться с дамами. Они вошли в комнату, которую занимал раньше отец Октавио; смежная с гардеробной, она находилась на большом расстоянии от той, где собрались дамы. Но случилось то, чего не мог предвидеть Октавио: не полагаясь на служанок, Диана оставила шумную беседу своих гостей, чтобы достать из шкафа кое-какие безделушки подарки, которые в подобных случаях принято делать в каждом доме. Услышав шаги брата, она смутилась и задержалась на мгновение. Остановился и Селио, и когда Диана уже выходила из комнаты, туда, опередив своего друга, вошел Октавио. Диана взглянула на Селио, и все чувства, волновавшие ее душу, вспыхнули на ее лице, озарив ее красоту и лишив ее мужества.

Селио насколько мог приблизился к Диане, - это было самое большее, что он в силах был сделать, настолько он был смущен и растерян, - и сказал ей:

- Как влекло меня сегодня в ваш дом! На что она ответила ему, ласково улыбаясь:

- Ваше влечение вас не обмануло. Мне вспомнились, сеньора Леонарда, те первые слова знаменитой трагедии о Селестине [10] ...слова знаменитой трагедии о Селестине... - Лопе де Вега имеет в виду знаменитый роман в диалогической форме "Трагикомедия о Калисто и Мелибее", более широко известный под названием "Селестина" и написанный около 1500 г. Фернандо де Рохасом. , когда Калисто говорит: "В этом, Мелибея, я вижу величие господа". А она отвечает ему: "В чем, Калисто?" Я вспомнил эти слова, потому что один весьма образованный человек любил говорить, что если бы Мелибея не ответила: "В чем, Калисто?", то не было бы на свете книги "Селестина" и любовь этой пары дальше бы не пошла. Так и теперь - несколько слов, которыми обменялись Селио и наша смущенная Диана, положили начало такой любви, стольким опасностям и несчастьям, что для того, чтобы рассказать обо всем этом, я хотел бы быть Гелиодором [11] ... быть Гелиодором... - Гелиодор - греческий писатель III в. н. э., автор романа "Эфиопика", получившего широкую известность в Европе в средние века и в эпоху Возрождения. или же знаменитым автором повести о Левкиппе и влюбленном Клитофонте [12] ... автором повести о Левкиппе и влюбленном Клитофонте. - "Левкипп и Клитофонт" - популярный позднегреческий роман, принадлежащий Ахиллу Тацию (III в. н. э ). .

Этот прелестный ответ - сколько бед ожидало Диану в наказание за его смелость! - привел Селио в восхищение, и он был до крайности взволнован, потому что в душе его боролись крылатая надежда и сознание того, насколько трудна его задача. Он вошел в комнату Октавио с таким выражением на лице, как будто ровно ничего не случилось, и, заговорив с другом, принялся расхваливать его оружие и отдал должное старанию и вкусу, с какими развешаны были на стенах шпаги, сделанные различными мастерами, с разной формы лезвиями, богато украшенные, - их у Октавио было множество. Селио попросил Октавио вооружиться с ног до головы и вооружился сам одним лишь вороненым оружием; они решили поупражняться перед предстоящим турниром.

Как изобретательна любовь, когда она стремится проложить дорогу своей надежде! Иначе разве мог бы Селио появляться так часто в доме Октавио, а Диана видеть его и мечтать о нем. Наконец однажды, в более счастливый для них обоих день, чем другие, он смог ей передать письмо вместе с алмазным перстнем. Диана приняла его с нескрываемой радостью и удовольствием и, спрятавшись ото всех, поцеловала письмо и перечла его сотни раз. Вот оно:

Письмо Селио к Диане.

"Прелестнейшая Диана, не вини меня за дерзость: ведь каждый день, глядя в зеркало, ты видишь ее оправдание. Не знаю, на счастье или на горе я встретил тебя, но могу поклясться твоими прекрасными глазами, что я полюбил тебя еще раньше, чем тебя увидел; клянусь тебе, что каждый раз, когда я проходил мимо твоих дверей, я невольно менялся в лице и сердце говорило мне, что здесь живет причина моей гибели. Что же мне делать теперь, после того, как я увидел тебя и ты дала мне надежду на то, что относишься благосклонно к моей любви - такой чистой и, боюсь, такой безнадежной.

Я полагаюсь на твои слова; с трудом я поверил бы в то, что услышал, как ты их произнесла, если бы меня не убеждали мои глаза, видевшие, как ты их говорила, и моя душа, в которой после твоих слов проснулась незнакомая мне до этого нежность, - и я прошу тебя позволить мне говорить с тобой, хотя и не знаю, что я смогу тебе сказать; но если ты согласишься на этот разговор, то знай, что честь твоя будет в безопасности и ты сможешь наказать меня за мою дерзость".