Сомерсет Моэм - Совращение

— Ну, молодой человек, как сегодня ведут себя жучки-паучки?

— Жалуются на погоду, сэр, — серьезно ответил Нил.

— Ха-ха!

Несколько минут спустя в клуб вошли Уэринг, Джонсон и еще один мужчина, Бишоп, сотрудник Государственной службы. Нил не играл в бридж, поэтому Бишоп подошел к Резиденту.

— Не составите нам компанию, сэр? — спросил его. — Сегодня в клубе никого нет.

Резидент оглядел остальных.

— Хорошо. Только дочитаю статью и присоединюсь к вам. Снимите за меня и сдавайте. Мне нужно каких-то пять минут.

Нил подошел к трем мужчинам.

— Уэринг, я очень благодарен вам за ваше предложение переехать к вам, но все-таки не перееду. Манро предложили мне поселиться у них насовсем.

Лицо Уэринга расплылось в широкой улыбке.

— Это ж надо.

— А что я вам говорил? — подал голос Бишоп.

— Мальчика я не виню, — ответил ему Уэринг.

Их тон Нилу определенно не понравился.

— О чем это вы говорите, черт побери? — воскликнул он.

— Да перестаньте, — отмахнулся Бишоп. — Мы знаем нашу Дарью. Вы — не первый красавчик, с которым у нее шашни, и, наверняка, не последний.

Едва эти слова успели сорваться с его губ, как Нил нанес молниеносный удар и угодил в лицо Бишопу, который мешком рухнул на пол. Джонсон подбежал к Нилу и ухватил его за талию.

— Отпустите меня! — кричал Нил. — Если он не возьмет свои слова назад, я его убью.

Резидент, потревоженный шумом, поднял голову, встал и, тяжело ступая, направился к молодым людям.

— В чем дело? Что происходит? Какую игру вы затеяли, мальчики?

Джонсон тут же отпустил Нила, Бишоп поднялся с пола, а Резидент, хмурясь, строго спросил:

— Что это значит? Нил, вы ударили Бишопа?

— Да, сэр.

— Почему?

— Он позволил себе грязный намек, порочащий честь женщины, — резко ответил Нил, бледный от ярости.

Глаза Резидента насмешливо блеснули, но лицо оставалось суровым.

— Что за женщина?

— Я отказываюсь отвечать. — Нил вскинул голову и выпрямился во весь свой немалый рост.

— Не дурите, молодой человек!

— Дарья Манро, — вставил Джонсон.

— И что вы сказали, Бишоп?

— Точных слов не вспомню, а по смыслу я сказал, что она уже прыгала в постель к молодым людям и не упустила случая проделать то же самое с Макадамом.

— Это действительно оскорбительное предположение. А теперь, будьте любезны извиниться и пожмите друг другу руку. Вы оба.

— Меня ударили, сэр. Теперь у меня заплывет глаз. И я не желаю извиняться за то, что сказал правду.

— Вы достаточно взрослый, чтобы понимать, что правдивость ваших слов только добавляет им оскорбительности. А что касается глаза, мне говорили, что в таких обстоятельствах очень помогает сырая говядина. И хотя из вежливости я выразил мое пожелание как просьбу, на самом деле — это приказ.

На мгновение все застыли. Лицо Резидента оставалось бесстрастным.

— Я извиняюсь за то, что сказал, сэр, — выдавил из себя Бишоп.

— Теперь вы, Макадам.

— Я сожалею, что ударил его, сэр. И тоже извиняюсь.

— Пожмите руки.

Молодые люди подчинились.

— Я бы не хотел, чтобы случившееся получило огласку. Это будет непорядочно по отношению к Манро, которого, думаю, мы любим и уважаем. Могу я рассчитывать на ваше молчание?

Все кивнули.

— Теперь можете идти. А вы, Макадам, останьтесь. Хочу сказать вам несколько слов.

Когда они остались вдвоем, Резидент сел и раскурил манильскую сигару. Предложил другую Нилу, но тот предпочитал сигареты.

— Вы — очень вспыльчивый молодой человек. Я не люблю, когда мои подчиненные устраивают подобные сцены в публичных местах.

— Миссис Манро — мой большой друг. Я видел от нее только добро. И не потерплю ни одного дурного слова о ней.

— Тогда, боюсь, вам придется частенько затыкать уши, если вы пробудете здесь подольше.

Нил какое-то время молчал, а когда заговорил снова, то с вызовом вскинул голову.

— Я прожил у Манро четыре месяца, — от волнения шотландский акцент стал куда заметнее, — и даю вам слово чести, что в словах этого подонка нет и грана правды. Миссис Манро никогда не позволяла по отношению ко мне неподобающей фамильярности. Ни словом, ни делом не дала ни малейшего намека на какие-либо непристойные намерения. Она относилась ко мне, как мать или старшая сестра.

Резидент не отрывал от него ироничного взгляда.

— Очень рад это слышать. Давненько уже никто не отзывался о ней столь хорошо.

— Вы мне верите, сэр, так?

— Разумеется. Возможно, вы ее перевоспитали. Ладно. Если хотите, можете идти. Но больше никаких драк, прошу вас, или будете уволены.