Он не чувствовал больше усталости; бодро зашагал в сторону Бахчекапы [19] Бахчекапы — район Стамбула.
.
На трамвайной остановке Адем увидел Ихсана-эфенди.
— Здравствуйте, амджа [20] Амджа (буквально — дядя) — форма обращения.
.
Ихсан-эфенди взглянул поверх очков и узнал шофера.
— Добрый день, Адем. Куда идешь?
— Несу в школу аккумулятор и свечи.
Ихсан-эфенди устало улыбнулся, покачал головой. По лицу его струился пот.
— Неси, сынок, неси, пусть дети посмотрят.
— А вы домой?.. Откуда?
— Из Ходжапаша [21] Ходжапаша — район Стамбула.
.
— Что, опять деньжата несете?
— Да, но не свои, конечно… Бухгалтер поручил.
— Портфельчик-то полный! Сколько там, а?
Ихсан-эфенди вздрогнул, крепко сжал ручку своего тяжелого черного портфеля. Он не переносил таких шуток.
— Полон-то полон, да нам что до этого? Деньги казенные.
— Конечно, конечно, амджа.
— Ну, до свидания, сынок!
— Всего хорошего! — Адем посмотрел вслед старику.
Ихсан-эфенди медленно брел в сторону Бахчекапы. Потертый, видавший виды пиджак, старая измятая шляпа с засаленной лентой. Ах, черт! Вот они, денежки!.. Пойти бы сейчас за ним да стукнуть по башке где-нибудь в укромном месте!
И Ихсан-эфенди думал о том же. Что, если этот бездельник надумает его ограбить! А не он, так другие. Мало ли негодяев! Подкараулят в какой-нибудь узенькой темной улочке Джибали или Кючюкмустафапаша, тяпнут по голове, и все… Ихсан-эфенди отер со лба холодный пот. Перед его глазами возникла картина: он падает, теряет сознание, черный портфель исчезает…
А потом? Кто поверит, что он не виновен?
Ихсан-эфенди подошел к остановке, с трудом втиснулся в переполненный трамвай маршрута «Фатих — Харбие». Толстый зимний пиджак казался свинцовым. Ихсан-эфенди сильно вспотел.
Один пассажир спросил у другого время. Тот ответил.
«Без десяти двенадцать, — подумал Ихсан-эфенди. — Если трамвай не опоздает, успею на двенадцатичасовой катер и минут через двадцать буду дома…»
Ихсан-эфенди вспомнил свою уютную квартиру, молодую жену, и усталость как рукой сняло. «Как можно прийти домой с пустыми руками? — встревожился он. — Надо купить хотя бы черешни или персиков. Загляну на рынок».
Хорошая все-таки у него жена! Подумать только, жить в таком городе, как Стамбул, и не смотреть ни на кого, кроме своего старого мужа. А ведь такая молодая, свежая, красавица… Правда, бывает грубовата, шумит из-за всякого пустяка, а иной раз туфлей погладит или щипцами. Ну и что из этого? Главное — она ему верна!
Трамвай остановился на Галатском мосту. Ихсан-эфенди сошел и заторопился к пристани: там уже слышались удары колокола. Он пошел быстрее. Ну и толпа!.. С трудом пробрался, к кассе, взял билет второго класса до Джибали и сел на катер.
Льющееся через открытые окна солнце палило беспощадно. В тесной, переполненной каюте было жарко, как в бане. Крепко прижимая к себе портфель, Ихсан-эфенди сидел в уголке и думал о жене. Да, верность мужу стоит всего остального. Разве мало он слышал историй о том, как молодые, красивые женщины, вроде его Шехназ, обманывают мужей, да не только стариков, но и молодых!..
Катер отошел. В каюту проникла невыносимая вонь. Старое корыто медленно двигалось по грязной воде Золотого Рога. Куда ни кинешь взгляд, арбузные корки, гнилые помидоры, баклажаны и фрукты, дохлые чайки — как всегда. Ихсан-эфенди подумал: «Пока не подплывем к Джибали, воздух не будет чище».
В Касымпаша почти половина пассажиров вышло и столько же село. Катер направился к Джибали. Сразу же в нос ударил отвратительный запах сточных труб Бейоглу, спускающихся в залив вблизи Касымпаша. Катер, казалось, побежал быстрее. Воздух постепенно становился чище. В Джибали действительно дышалось уже легко.
Сойдя с катера, Ихсан-эфенди заспешил к рынку в Кючюкмустафапаша. Узкие улочки были заполнены рабочими табачной фабрики. Только что начался обеденный перерыв, и они торопились в местные кофейни и трактирчики.
На рынке Ихсан-эфенди купил килограмм черешни и персиков, уложил фрукты в пакет и направился к дому. Проходя мимо квартальной кофейни, он невольно замедлил шаг. В тени большого дерева, как всегда, было многолюдно. Здесь сидели пенсионер железнодорожник Абдюлькадир-эфенди в выгоревшей старой школьной фуражке своего внука, шутник парикмахер Лятиф, бывший служащий Управления оттоманского долга [22] Управление оттоманского долга — организация, созданная в Турции в 1881 году для контроля над выполнением платежей по иностранным займам. В это управление входили представители всех государств-кредиторов.
Мюфит-эфенди, Хасан Тайяре, по прозвищу «Густобородый», инвалид колагасы [23] Колагасы — чин в старой турецкой армии между майором и капитаном.
Хасан Басри-бей, черкес Нури и другие. Между ними шел оживленный разговор. Хасан Басри-бей, сидя за нардами с Мюфитом-эфенди, на чем свет стоит ругал противников «Партии свободы» [24] «Партия свободы» — имеется в виду так называемая «Прогрессивно-республиканская партия», образовавшаяся в 1924 году и распавшаяся в том же году, — состояла из отколовшихся от «Народной партии» и оппозиционно настроенных султанских сановников и генералов.
. При каждом слове он страшно вращал глазами, а когда парикмахер Лятиф отпускал какое-нибудь язвительное замечание, в ярости вскакивал.
Читать дальше