Орхан Кемаль: «Преступник»

Пронзительно зазвенел будильник. Шесть часов утра.

Ихсан-эфенди [1] Эфенди — форма вежливого обращения. (Здесь и далее примечания переводчиков). , бывший служащий почтово-телеграфного управления, торопливо потянулся к ночному столику, и тревожные звуки смолкли. Старик боялся разбудить молодую жену Шехназ: она спала в соседней комнате.

Ихсан-эфенди сел в постели, долго тер кулаками воспаленные от бессонницы глаза. Так было каждый раз: если он видел во сне Сакине-ханым, свою первую жену, то просыпался и уже не мог уснуть до рассвета. А утром не хотелось вставать. Лежать бы вот так на спине, смотреть в одну точку, ни о чем не думать, ничего не делать — лежать и лежать…

Ихсан-эфенди зевнул.

Как хорошо и спокойно жил он год назад! Разве приходилось ему тогда подниматься так рано и мыть посуду? Никогда! Жена вставала чуть свет, спускалась на кухню, разжигала примус, — грела воду, мыла оставшиеся с вечера грязные тарелки, а потом накрывала на стол и варила кофе. Когда завтрак был готов, она садилась около его постели и ждала.

Ихсан-эфенди просыпался от чудесного аромата кофе. Его взгляд встречался со взглядом жены. Пусть глаза ее запали и поблекли — в них — по-прежнему светилась любовь.

На двадцатом году супружеской жизни Сакине-ханым родила сына. Роды иссушили ее — остались кожа да кости. Но она не унывала и, как раньше, покорно несла бремя хлопот по дому. Бедняжка не сердилась даже тогда, когда муж, в те времена еще Ихсан-бей [2] Бей — форма обращения к состоятельному человеку. , возвращался домой мертвецки пьяным. Бывало, на часах давно уже за полночь, а она все сидит у окна и терпеливо ждет.

Вот и в эту ночь Ихсан-эфенди опять видел во сне покойную жену. Она стояла внизу, в полумраке кухни, согнувшись над корытом с бельем. У нее были добрые усталые глаза. «Ах, Ихсан-бей, — тихо сказала она. — Вы ли это? Вы — и на кухне! Моете посуду, и жена вас колотит. А прежде вы сами по любому пустяку поднимали крик, швыряли в меня подносы. Что с вами стало? Вспомните, ведь вас когда-то называли Бомбой!..»

Ихсан-эфенди вздохнул. Да, в управлении его и правда называли Бомбой. Славное было времечко! Теперь все не так.

Вечерами Ихсан-эфенди заходил в какой-нибудь трактир у Балыкпазары [3] Балыкпазары — название района и рынка в старом Стамбуле. и до полуночи сидел там со своими друзьями, бывшими членами партии «Единение и прогресс» [4] «Единение и прогресс» — буржуазно-помещичья партия; образовалась в 1893 году, распалась в 1918 году. . Они ругали новые порядки, грозились отомстить за «мучеников» — Джавида, доктора Назыма и Кара Кемаля [5] Джавид и Кара Кемаль — министры младотурецкого правительства, казнены в 1926 году после раскрытия заговора против президента Ататюрка. Доктор Назым — один из бывших видных руководителей партии «Единение и прогресс». . Как пили, как отводили душу!.. А когда расходились по домам, каждый из них действительно напоминал бомбу, готовую вот-вот взорваться.

А дома! Тут они храбро вымещали свою бессильную злобу на женах. Ведь те не могли ответить на побои. Чего только не приходилось терпеть бедным женщинам! С утра до вечера хлопотали они по хозяйству, готовили, скребли полы, мыли посуду, стирали, штопали. А потом до поздней ночи ждали мужей, чтобы при первом же стуке открыть дверь.

Ихсану-эфенди, самому буйному в этой компании, не приходилось стучать вовсе. Едва он касался железного кольца, как дверь перед ним открывалась, словно по волшебству. Но и это не спасало Сакине-ханым. Муж начинал допытываться, почему она до сих пор не спит? Почему?..

С налитыми кровью глазами он распахивал дверцы шкафа, карабкался на чердак, заглядывал в чулан, осматривал каждый уголок, казалось, готов был залезть даже в мышиные норки. Он искал любовника. Не помогали ни слезы, ни клятвы на коране. На слабую, маленькую женщину обрушивались его тяжелые кулаки. Она должна была сказать правду, Только правду: кого она ждала?

А потом… Потягивая как-то вино, Ихсан-эфенди засмотрелся на молодую служанку Шехназ. Зеленые, с золотистой искоркой глаза… Подрагивающие при ходьбе полные груди… Стройная, обтянутая платьем фигура… Кровь ударила в голову старику. С проклятиями швырнул он яичницу прямо жене в лицо.