Герман Мелвилл - Тайпи (Шпет)

Когда мы выходили из дома Тай, Кори-Кори, мой неизменный спутник, видя, что мое любопытство не удовлетворено, попытался — столь же тщетно — растолковать мне значение праздника. С этим намерением он провел меня через всю рощу, показывая мне разные вещи и пытаясь объяснить их назначение. Но говорил он на таком неописуемом наречии, что мне почти физически больно было его слушать.

Меня в особенности поразила замечательная пирамида, имевшая три ярда в основании и около десяти футов в вышину, сложенная совсем недавно и на очень видном месте. Она была составлена главным образом из больших пустых тыкв и немногочисленных кокосовых скорлуп и напоминала кенотаф из черепов. Мой чичероне заметил удивление, с каким я глядел на этот памятник местного искусства, и тотчас же взял на себя тяжелую задачу моего просвещения, но все напрасно: и до сих пор памятник остается для меня полным таинственности.

На следующее утро, проснувшись довольно поздно, я увидал семейство Кори-Кори все еще занятым приготовлениями к празднеству. Мархейо укладывал двумя круглыми пучками длинные седые космы своих волос, росших на макушке обритого кругом черепа. На шее в виде главного украшения висели, связанные вместе, мои старые башмаки. Истрепанные вконец во время долгого и трудного путешествия, они были брошены мною в угол в первый же день моего прихода в этот дом. Они лежали там, долго охраняемые чувством благоговения, которое туземцы испытывали ко всем вещам, принесенным мною и Тоби, пока однажды старый воин с некоторым трепетом не попросил их у меня. Удивленный этой просьбой, я, конечно, отдал их ему и был удивлен еще больше, когда через некоторое время полубезумный старик явился похвастать мне тем украшением, которое он сделал из башмаков, нацепив их себе на грудь. И в этот торжественный день он снова извлек их для парада.

Молодежь суетилась, оканчивая свой туалет, и я долго любовался искусством, с каким Файавэй и ее подруги убирали цветами свои длинные волосы.

Надо заметить, что девушки и молодые женщины этого племени обращают чрезвычайно много внимания на уход за своей кожей, которая у многих почти так же бела, как у какой-нибудь девушки германского племени. Они достигают этого отчасти искусственным путем, отчасти просто тем, что совсем не появляются на солнце. У них в большом почете сок корня «папа», в изобилии имеющегося в долине, которым почти все женщины ежедневно натираются. Чтобы эта мазь произвела нужное действие, она должна оставаться на коже в течение нескольких часов. Мазь имеет светло-зеленый цвет, и поэтому покрытое ею тело приобретает такой же оттенок.

Окончив длительные приготовления, девушки облеклись в самые шикарные наряды; главное их украшение составляли ожерелья из прекрасных белых цветов, оторванных от стебельков и густо нанизанных на волокна таппы. Соответственные драгоценности украшали их уши и в виде гирлянд оплетали голову. Поверх коротких туник из белоснежной таппы некоторые из них накинули еще и плащи из той же материи, красиво собранные на левом плече и драпирующиеся по фигуре живописными складками.

Наконец, все обитатели нашего дома отправились в Священную рощу, и мы с Кори-Кори остались вдвоем. Моему другу не терпелось двинуться вслед за остальными, и он волновался из-за моей медлительности. Уступая его требованиям, я тронулся, наконец, в путь к дому Тай. Проходя мимо хижин, рассеянных в роще, по которой шла наша дорога, я заметил, что все они были покинуты своими обитателями.

Когда мы подходили к скале, скрывавшей от нас место празднества, до меня донеслись крики и шум голосов, свидетельствовавшие о многочисленности собрания. Кори-Кори, прежде чем подняться на возвышение, остановился на минуту, подобно щеголю перед входом в танцевальную залу, чтобы в последний раз спешно оправить свой туалет. В этот момент мне пришло в голову, что ведь и мне следовало бы принарядиться хоть немного. Но так как у меня не было праздничного платья, я затруднялся найти сразу, чем и как себя украсить. Тем не менее мне хотелось обратить на себя внимание дикарей. Зная, что больше всего я мог бы порадовать их, одевшись как они, я снял с себя длинное платье из таппы, которое обычно надевал выходя из дому, и остался только в коротенькой тунике, спускавшейся от груди до колен.

Мой сообразительный слуга вполне одобрил дань уважения, которую я таким образом платил обычаям его племени, и старательно начал оправлять складки единственной оставшейся на мне одежды. Пока он делал это, я увидал кружок девушек, сидевших неподалеку на траве, окруженных грудами цветов, из которых они плели гирлянды. Я попросил их принести мне что-нибудь из их «рукоделья», и через минуту дюжина гирлянд была предоставлена моему выбору. Одну из них я наложил себе на голову, наподобие шляпы, а несколько других обернул вокруг пояса. Покончив с этим, я взошел на скалу шагом медленным и полным достоинства, как всеми признанный красавец.