Мохан Ракеш - Темные закрытые комнаты

— Прекрасная мысль! — откликнулся я и тут же пожалел о своих словах, — прежде я рассчитывал после ужина уйти отсюда совсем. Но, взглянув в лицо Харбансу, я понял, что все равно не решился бы так поступить.

Когда мы вернулись, Нилимы уже не было. Во время прогулки мы не сказали друг другу ни слова, в молчании прошел и ужин. Только я иногда чихал, немного простыв на свежем воздухе. После ужина я переоделся в пижаму и с наслаждением, хорошенько закутавшись в одеяло, улегся в приготовленную для меня постель. Харбанс надел халат, закурил сигарету и сказал:

— Пожалуй, мы здесь и потолкуем с тобой.

— Конечно, конечно.

Я приподнялся в постели и подложил под спину подушку.

— Свет погасить? — спросил Харбанс.

— Да, если хочешь.

— В темноте лучше разговаривается, — заметил он, поворачивая выключатель, и сел на свою постель. В темноте слабо светились только тлеющие кончики наших сигарет.

— На чем я остановился? — спросил Харбанс.

— На том, как ты проводил Нилиму на поезд, следующий до пристани, и вернулся домой.

— Ах да!..

Он вздохнул. Холодный сумрак комнаты вновь начал заполняться чем-то осязаемым и весомым. Моя душа вернулась к туманным видениям, в которых оживала чужая жизнь в незнакомой мне стране… Прошли не двадцать, а уже двадцать четыре дня, как Нилима уехала из Лондона. И за все это время она прислала только два письма, Харбанс же написал ей шесть или семь, не говоря уже о том, что чуть ли не каждый день он справлялся о делах труппы в Индийском посольстве. Тон второго письма Нилимы был неожиданно равнодушен и даже сух. С мучительным нетерпением ждет теперь Харбанс пусть уж не приезда Нилимы, но хотя бы короткой весточки от нее. Его душу начинает охватывать неясное чувство страха. О диссертации не хочется и думать…

Наконец, на двадцать пятый день он узнает через посольство, что труппа Умадатты сегодня прибывает в Лондон. Сначала он ждет Нилиму дома, потом не выдерживает и отправляется в посольство. Артисты уже вернулись из Парижа. Но организаторы гастролей не спешат с выплатой денег, а потому Умадатта от беспокойства не находит себе места. С большим трудом добивается он выплаты актерам и музыкантам хотя бы части полагающейся им суммы. Но Нилимы среди этих людей нет! Замученный хлопотами Умадатта только и смог объяснить Харбансу, что Нилима в момент их отъезда тоже была на вокзале, но почему-то не села в поезд. Вместе с ней остались еще два актера — сикх-барабанщик и бирманец-танцовщик. Харбанс ужасно волнуется. Волнение его возрастает еще больше, когда становится известно, что в Париже Нилима денег не получила. Разочарованный и расстроенный, возвращается он домой. Уходя в посольство, он сказал хозяйке, что вернется вместе с Нилимой. И теперь старуха, стоя на веранде, с любопытством ожидает их появления. Увидев Харбанса, она спрашивает:

— А твоя жена? Разве она не приехала?

— У нее в Париже дела, пришлось задержаться, — сбивчиво объясняет он. — Она приедет завтра, ночным поездом.

— Уж не бросила ли она тебя? Говори правду! — с усмешкой допытывается хозяйка. — А ты без нее такой беспомощный, ну точно как брошенное дитя.

— Она приедет завтра, — настойчиво повторяет он, спеша отделаться от дальнейших расспросов, и поднимается в свою комнату. Но в душе его царит смятение. Он не может ни читать, ни спокойно сидеть на месте, ни спать. И очень скоро он снова уходит из дому. К «мамочке». Он давно не бывал у нее. Миссис Чаола и ее дочь не понравились Нилиме. После ее приезда добрые отношения с ними разладились. Но теперь, предупредив миссис Чаолу по телефону, он идет к ним. Эй-Би-Си как раз приготовила свежий пудинг по какому-то новому рецепту. Она выглядит намного лучше прежнего и ведет себя абсолютно нормально. Харбанс долго сидит у них, охотно поддерживая разговор. Даже выражение глаз Эй-Би-Си стало совсем другим. Миссис Чаола рассказывает, что в последние три месяца дочь перестала метаться, кричать и плакать. Бала беседует с Харбансом тепло и дружелюбно. В ее речах сквозит такая подкупающая наивность, что он готов провести здесь хоть всю ночь. Бала без конца расспрашивает его о Нилиме. Узнав, что Нилима должна была вернуться, но почему-то не приехала, Бала вздрагивает.

— Почему? — с неподдельным ужасом спрашивает она. — Почему твоя жена не приехала?

— Что я могу сказать? — отвечает Харбанс. — Вот приедет, и узнаем.

— Когда же она приедет?

— Завтра, вечерним поездом.

— Ты пойдешь встречать ее?