Мохан Ракеш - Темные закрытые комнаты

До часу ночи протолкался я в беснующейся толпе, по многу раз обзвонил все доступные мне места, где, по моему разумению, могла обнаружиться особая информация, обежал несколько иностранных посольств, побывал в приемных самых влиятельных депутатов народной палаты, но — увы! — нигде не удалось разжиться ни единым фактом, в котором заключался хотя бы гран сенсации и с которым я мог бы гордо предстать перед своим редактором. Тут, честно сказать, было и еще одно соображение. Последние год-полтора Сурджит подвизался в «Нью-Дели таймс» и теперь как представитель своей газеты был занят тем же делом, что и я. Мне страстно хотелось положить его на обе лопатки хотя бы в этой сфере. Я знал, что именно Сурджит первый начал проезжаться на мой счет в кругу журналистской братии, — дескать, где уж этому «провинциалу из Лакхнау» щупать пульс столичной жизни. Вот потрется здесь годика два-три да принюхается малость, тогда, быть может, начнет соображать, что такое Дели и вокруг какой такой оси крутятся здесь все дела. Нет, не одного редактора мечтал я поразить своим успехом, еще больше мне хотелось утереть нос этому наглецу Сурджиту, а заодно засветить «фитиль» и всем прочим столичным задавакам-журналистам. Мне хотелось на деле доказать им всем, что можно, прожив в Дели всего две-три недели, получше их самих уловить пульс столичной жизни…

Но пролетел день, наступил вечер следующего дня, а сенсация так и не давалась мне в руки. Запыхавшийся, потный, я с самого утра колесил в такси по городу. Снова и снова рыскал по иностранным посольствам, донимая вопросами депутатов народной палаты, у которых удавалось получить интервью. Те два или три разрозненных факта, которые удалось мне выхватить из пестрого калейдоскопа событий, относились к разряду самых заурядных сообщений. Из них нельзя было извлечь даже и частицы столь страстно желаемого мною «фитиля»! Те немногие ви-ай-пи [56] Ви-ай-пи (англ. VIP, то есть very important persone) — высокопоставленное лицо, начальство (разг.). , с кем посчастливилось мне условиться по телефону о встрече, были по горло заняты и могли уделить мне время лишь дня через два или три. Ничего стоящего не услышал я и в кулуарах народной палаты. К вечеру, совершенно убитый неудачей, я зашел в любимое журналистами кафе с намерением подкрепиться чашкой кофе.

Там было больше народу, чем в обычные дни, и все-таки мне почудилось, будто я выбрался из бурной речной стремнины на тихий берег. Как всегда, клубился над столами табачный дым, слышались шутки и смех — казалось, здесь, словно в доме какого-нибудь восточного вельможи, собрались задушевные его друзья. Где-то там, за стеной, катится шумный поток жизни, а здесь, в покоях неги, нет для этих баловней судьбы иной заботы, как ласково поглаживать клювы своих любимцев-перепелов да ревниво сравнивать расцветки их оперения.

За столиком, стоявшим на самой середине кафе, в окружении десятка ближайших своих друзей и коллег, сидел Сурджит. Его нарочито громкий смех покрывал нестройный гул толпы. Спокойствие Сурджита поразило меня — разве для его газеты не нужна сенсация? Или он явился сюда уже с добычей и теперь считает себя вправе беззаботно хохотать в дружеской компании? За те пять лет, что я не видел его, он довольно сильно располнел, а лицо сделалось гладким и блестящим, будто его только что отполировали.

— Хелло, Судан! — воскликнул он, издали завидев меня. Вернувшись в Дели, я и раньше два или три раза встречался с ним, но никогда еще он не обращался ко мне с такой подозрительной сердечностью в голосе. Едва я приблизился к его столику, он поспешно поднялся со стула, пожал мне руку и воскликнул:

— Ну, похвастайся своей добычей!

Я не сразу нашелся что ответить и только пробормотал:

— Пока хвастаться нечем.

— Ну как же! Кто-то тут из ваших говорил, что ты уже два дня, не переводя духа, гоняешься за главной сенсацией недели. Вот я и решил, что ты явился с какой-нибудь взрывчаткой за пазухой, а? Да я и теперь не верю: а вдруг милая бомбочка припрятана у тебя в кармане? Ну-ка, давай посмотрим! — И он оглушительно засмеялся.

— Не старайся, там пусто, — ответил я. — Лучше бы ты показал свои карманы.

— Пожалуйста! Вот тут полбутылки виски, а тут три бумажки по пять рупий. Хочешь поменяться — забирай все мои сокровища, а мне подари свою бомбочку!

— Боюсь, останешься внакладе, — засмеялся я. — В одном кармане у меня пачка «Чар Минара» да коробок спичек, а в другом звякают одни медяки.