Марк Галлай - Полоса точного приземления

- Есть же все-таки и объективные оценки. Во всем. Независимо от того, кто как что воспринимает, - не принял выслушанную концепцию летчик, обладатель пышной шевелюры.

- Наверное, есть, - пожал плечами бухгалтер. - Но мне это безразлично. Для меня, да и для вас, наверное, жизнь такова, какой мы ее ощущаем.

- Э-э, да вы, оказывается, субъективный идеалист, - дал высказываниям бухгалтера принципиальную оценку Труханов. - Вроде епископа Беркли. Будем вас за это прорабатывать.

- Будем, будем обязательно! - радостно поддержал Труханова бритоголовый летчик. - Что-что, а эту работу - прорабатывать - мы любим!..

В одиннадцатом часу, когда все обязательные здравицы - за каждого из дорогих гостей («Цвет нашей корпорации»), за процветание сего гостеприимного дома, за хозяйку («Очаровательными руками которой изготовлены эти райские яства») - были провозглашены и активно поддержаны, Федько и Литвинов извинились («Завтра - работать»), поблагодарили хозяев и откланялись. Предложение Труханова подбросить их до гостиницы на машине отклонили:

- Спасибо, не стоит. Рядом же. И нам пройтись на сон грядущий - одно удовольствие.

Идти по морозцу было действительно хорошо. Миновав строй неотличимых друг от друга пятиэтажек («Это надо же было так назвать - соцгород! Интересно представляют себе строители социализм», - заметил Федько), друзья вышли на широкое асфальтированное шоссе, тускло освещенное фонарями, мертвенный свет которых почему-то называется дневным. В одну сторону шоссе вело к заводу, в другую - к городу, куда Федько с Литвиновым и направились.

- Ох, консервативен человек! - вздохнул, вспомнив недавний спор, Федько.

- А эта Таисия не так проста, как кажется, - сказал Литвинов. - Как она: высунулась - и сразу снова за свои вышивочки да салфеточки спряталась… А оказывается, даже, видишь ты, Маркса читала!

- Не ручаюсь. Скорее, просто эту фразу где-то слышала, - усомнился Федько.

- Даже если слышала, то запомнила. А главное, оценила!.. Вот тебе и фифа!.. Нет, что ни говори, а получается, что дурной вкус - грех не самый смертный.

- Дурной вкус? А что это такое - дурной вкус? Не такой, как у тебя? - улыбнулся Степан.

- Конечно, - согласился Марат. - Если о вкусах, то других критериев нет…

- А как ты думаешь, - спросил Литвинов. - Неужели в сферах власть предержащих не знали, какую машину тут на самом деле отгрохали как модификацию?

- Вряд ли не знали. Не могли не знать. Каналов информации хватает.

- А почему не пресекли? - допытывался Марат.

- Не знаю, не задумывался. А по-твоему, почему?

- Главное, конечно, что такая машина действительно нужна. Серийная пока не устарела, но вот-вот устареет; зачем этого ждать. И раз заявлена модификация, значит, от старой машины побольше возьмут. Тоже полезно… Но это все - от головы. А я думаю, было что-то еще и от души… Правда, Степа, я думаю, затея с этой модификацией вызвала наверху симпатию. Просто по-человечески вызвала… Ведь у нас сколько оптимизма! Прямо беда. Попробуй заставить любого директора что-нибудь на себя сверх плана взять. Или в новое дело влезть. Это же приходится прессом вдавливать. Если только не для космоса или для ВДНХ… Послушай нашего Генерального или Кречетова… У них этот оптимизм вот где, - Марат потрогал рукой затылок, - сидит. Между прочим, я вавиловской фирме сто грехов могу за это простить: сами на трудное задание напросились, по своей инициативе, никто их, вроде, и не просил… Вот и здешний завод - сам на себя мороку нагнал и ответственность. Ведь, представь, случись, что модификация не получится, не даст расчетных данных, тогда ведь всех заводских лидеров - за ушко да на солнышко! Сразу, будь спокоен, вспомнят, что эта модификация - не модификация. А они этого не убоялись. Молодцы, Вызывают симпатию.

- У тебя или у высшего начальства?

- Знаешь, Степа, я думаю: у нас обоих…

Зафиксировав этот, далеко не частый в его биографии случай полного совпадения собственных эмоций с эмоциями вышестоящих лиц, Литвинов умолк.

Свернув с серебристо заиндевевшего бульвара на главную улицу города, друзья увидели на темном - спать здесь ложились рано - здании гостиницы неоновую надпись: «ЮОСЬ», что, с учетом негорящих букв, надлежало понимать как «Юность».

- Вот мы и вернулись в свою юность, Степа, - сказал Марат.

- Если бы! - вздохнул Степан.

Облет прошел гладко.

Первым ушел в воздух Федько. Пробыл в воздухе полчаса. Больше, чтобы разобраться в машине, ему не требовалось. Чисто, элегантно приземлившись, сразу, ни на что не отвлекаясь, сел писать летную оценку. Машина Степану понравилась. Устойчивость, управляемость, все пилотажные качества - все было в порядке. Новое оборудование, как и ожидалось, расширило круг задач, который можно было на новом самолете решать. Мелкие замечания - вроде того, что неудобно пользоваться ручкой открытия форточки фонаря кабины или что сигнальную лампочку тридцатиминутного остатка топлива логичнее было бы расположить в непосредственной близости от прибора-топливомера, показания которого она, в сущности, дублирует, - такие и им подобные замечания только подчеркивали, что никаких более серьезных претензий предъявлять машине не приходится.