Марк Галлай - Полоса точного приземления

- Не в том дело. Какие бы ни были толковые, а полетал-то с этой штукой больше всех - я. Выходит, с меня первый спрос! На сегодняшний день, во всяком случае… Перед этим весь мой личный гонор… Понял?

- Как-нибудь! - ответил Шумов. - Как в кабинет к Вавилову вошел - так по твоей физиономии сразу понял.

- А что, какая была физиономия?

- Ну, такая… Вроде бы - готовность к восхождению на костер.

- Усматриваешь во мне сходство с Жанной д'Арк?

- Точно. Только без коня. И без лат.

На этом разбор мотивов действий Литвинова и закончился. И без того в такой развернутый самоанализ Марат ударился едва ли не впервые в жизни.

В сгустившейся зимней дымке появились светлые точки загоревшихся огней. Зажглись мощные светильники на мачтах вокруг Большой спортивной арены в Лужниках.

Литвинов и Шумов стояли молча. Думали о чем-то своем.

А может быть, - об одном и том же. У старых друзей это случается…

Прошла зима, весна, наступило лето - в тот год необычно жаркое. Откуда-то с юго-запада навалился на город мощный, сухой, прогретый до тридцати с лишним градусов антициклон. Люди парились, стояли в очередях за квасом и прохладительными напитками, дружно негодовали на синоптиков, с бесстрастностью жрецов вещавших, что «в ближайшие дни изменений погоды не предвидится», туалеты лиц обоего пола и любого возраста достигли почти пляжного уровня. Жара!.. Нигде, даже за городом, не было от нее спасения.

Первый вылет нового большого транспортного самолета - того самого, к испытаниям которого давно готовился Литвинов, - был назначен на семь часов утра. Все-таки хоть немного попрохладнее. От этого и людям полегче и двигатели полную тягу выдадут.

Огромная машина стояла на рулежной полосе метрах в сорока от взлетной. Когда-то, когда конструкторское бюро Олега Константиновича Антонова впервые выпустило самолет с очень емким, непривычно раздутым фюзеляжем, аэродромные остряки нарекли его «пузатым». Сегодня такие машины строят во всем мире и именуют соответственно более изящно: широкофюзеляжными. Старая истина: непривычное забавно - привычное красиво.

С длинного, раскинувшегося на добрую полусотню метров, крыла на узких, как заточенные ножи, пилонах свисало шесть похожих на здоровенные бочки двигателей.

Все части самолета - крыло, фюзеляж, хвостовое оперение - были настолько гармоничны, что издали он не казался таким уж огромным. Но стоило подъехать к нему поближе, убедиться, что, скажем, каждое колесо шасси превосходит по высоте легковую автомашину, - и истинные размеры самолета («Неужели эта громада поднимется в воздух?!») делались очевидными. Так грандиозность горы видится яснее всего у ее подножия.

Целый месяц множество людей готовили самолет к первому полету: измеряли его, центровали, нивелировали, проверяли работу электрической, гидравлической и прочих систем, гоняли на разных режимах двигатели, тарировали приборы… Это было похоже на подготовку к старту космической ракеты: сначала она облеплена множеством копошащихся на фермах обслуживания людей, потом их делается все меньше - сделавшие свое дело уходят со стартовой позиции, и, наконец, за полчаса до назначенного времени старта уходит с площадки в бункер последняя маленькая группа руководителей пуска. И ракета с укрепленным на ее верхушке космическим кораблем остается одна - в белом инее на охлажденных боках, в облаках вырывающегося из дренажных клапанов кислорода. Техника готова к работе - людей рядом не видно.

Примерно то же самое, - правда, без инея и паров кислорода - происходило с готовящимся к первому вылету самолетом. Вчера, накануне вылета, к нему допускался уже только штатный технический экипаж. Вчера же Аня Малинина проверила герметичность всех систем воздушных приборов и сделала запись об этом на листе готовности самолета. Двигатели были тщательно осмотрены, после чего бортовой инженер самолета в присутствии специально приглашенного для такого случая Плоткина поочередно - «в последний раз» - отгонял их. На втором двигателе придирчивый Плоткин нашел чуть великоватыми обороты холостого хода.

- Можно, конечно, и так, - сказал он. - Но лучше…

- Будем делать как лучше. Давай, Яша, подрегулируй, - решительно постановил ведущий инженер Калугин.

Подрегулировали. Больше на машине делать было нечего. Все пребывало в полном ажуре.

…Литвинов и весь летный экипаж приехали на аэродром заранее. Приехали на микроавтобусе, который послал за ними начальник базы («Нечего вам сегодня на своих «Антилопах-Гну» баранку крутить!»).