— Ах, тогда! — сказала она. — Это я помню очень хороню. — Она вдруг повернулась к гувернантке: — Скоро приедем! — И снова Кристиану: — Не разговаривай со мной. — И снова гувернантке: — Какой холод! — И Наоми крепче стянула платок вокруг лица.
Кристиан слез и пошел за санями. Сам не зная почему, он был удручен; ему хотелось лечь на лед и проспать много лет, как семеро юношей из легенды [18] Существует легенда о том, что в III веке, во время преследований христиан, семеро юношей были замурованы в пещере и проспали 200 лет.
.
Теперь они уже видели людей на берегу, и скоро всем страхам пришел конец. Когда путники достигли суши, граф предложил Петеру Вику деньги.
— Нет, сударь, — ответил тот, — ведь не я перевозил вас на своей шхуне, и если уж кому и платить, так это мне и моему парнишке за честь побывать в таком высокопоставленном обществе.
Гувернантка протянула шкиперу руку, то же сделал граф, и Наоми последовала их примеру. Кристиан, сняв шляпу, второй раз в жизни смотрел, как подруга его детских игр важно катит по белу свету, покидая его.
— Мы поедем немного позже, на собственных подметках, — сказал Петер Вик.
Дитя, и мы с тобой знали
Веселого детства дни.
Давно миновали игры
И не вернутся вновь.
Г. Гейне
[19] Перев. И. Елина.
Только в последние годы наш глаз привык видеть на скачках прекрасное зрелище — лошадей в их естественной красоте. Таким образом мы можем отчетливее представить себе их вольный бег в родных степях. Наиболее наглядное описание этих животных мы находим в «Путешествии в прерии» Вашингтона Ирвинга. Он ведет нас в вековые леса, лозы дикого винограда, перекидываясь с дерева на дерево, образуют там изгородь длиною в много миль, а за ней мы можем видеть бесконечные равнины, где волнуются, как море, высокие травы и большие табуны диких лошадей с развевающимися гривами и сверкающими глазами смело скачут по равнине. Пусть бы всегда они пребывали в этом состоянии гордой свободы! Но охотники накидывают лассо на свободное, гордое животное, и оно встает на дыбы, изо всех сил стараясь вырваться из пут, но руки, которые держат веревку, сильнее; удар кнута обрушивается на спину лошади, и, взмыленная, с пеной на губах, она последний раз пытается напрячь все силы, но тщетно; она бросается на землю, притворяясь мертвой; еще один удар кнута — и она безропотно встает и следует на привязи за вьючной лошадью. Царица степей стала рабыней.
Есть нечто бесконечно грустное в этой метаморфозе. Между дикой лошадью в степи и жалкой рабочей клячей, впряженной в крестьянскую телегу, неизмеримое расстояние, но они из одного племени, и при самом блестящем начале возможен такой конец. Ни одно животное не имеет так много общего с человеком в переменчивости судьбы. Конь, носивший короля, привыкший к холе и ласке, если ему не повезет, становится собственностью простого драгуна, а кончает телегой живодера.
К размышлениям на эту тему особенно располагает в ясный морозный день, когда крепкий снежный наст сверкает и искрится, или вечером, в лунном свете, большая площадь в Копенгагене, носящая имя Конгенс Нюторв. Вокруг конной статуи короля, окруженного огромными бронзовыми фигурами, мчится ряд саней, которые здесь выдаются напрокат. Уличные мальчишки и самый простой люд отдают по два скиллинга, чтобы сделать два круга — объехать короля, как это здесь называется. Сани обычно старые и имеют самый жалкий вид, но еще более плачевно выглядят лошади: когда хозяин уже не может использовать их для работы, он впрягает их в эти сани для бедняков. И под ударами кнута изнуренная кляча трогает с места, а возвратившись, стоит, взмыленная и забрызганная грязью, на жгучем морозе, пока очередной седок снова не пустит ее в галоп. Часто кончается тем, что лошадь падает, и это, безусловно, большое счастье для нее.
Был ужё поздний вечер; упомянутые сани мчались вокруг бронзового коня, звенели бубенчики, щелкали кнуты, раздавались ликующие возгласы мальчишек-возниц. Большинство прохожих делали большой крюк, лишь немногие решались пересечь площадь; эти смельчаки зорко следили за санями и быстро лавировали между ними.
Среди смельчаков был господин в широком плаще — знакомый нам граф. Он легко проскользнул перед несколькими санями; приближались еще одни — в них сидели два развеселых матроса и мальчик; граф остановился, чтобы пропустить их, но поздно: они повернули и покатили прямо на него. Лошадь была так близко, что обрызгала его пеной, но вдруг покачнулась и упала, а сани, резко остановившись, опрокинулись на бок. Несчастная коняга раз-другой вздохнула, выкатила полные муки глаза и испустила дух. Сбежался парод, подоспели с кнутами в руках несколько хозяев, сдающих сани внаем.
Читать дальше