Марсель Эме - Зелёная кобыла [Роман]

Так что до 70-го года оба семейства получали лишь смутные, отрывистые уведомления об особом характере разделявшей их ненависти. Первым ясное представление о ней получил Зеф, и случилось это в. тот момент, когда ему на пути встретился немецкий дозор. Этот отряд с четким контуром прямоугольника, который приближался к нему строевым шагом полусапог, произвел на него впечатление своей мужской силой. Вспомнив о ходивших в округе слухах о грабежах и изнасилованиях, он представил себе дом Одуэнов, куда недавно украдкой прошмыгнули два ополченца; дом показался ему слабым и уязвимым, словно женщина, терзаемая добродетельной ложью, и он увидел в этом подходящий случай для самца. Внезапно им овладело неудержимое желание, чтобы эти мужчины набросились на дом, чтобы им передалось его стремление унизить Одуэнов в самом их чреве. Зеф не желал смерти Оноре, и, если бы у него было время поразмыслить, он не стал бы его выдавать. Однако, когда командир отряда спросил Зефа, он не смог удержаться и ответил автоматически. Оноре был глубоко удручен приключившейся с его матерью бедой, а еще сильнее тем, что стал ее очевидцем. При этом сам факт вовсе не казался ему страшной катастрофой: поскольку то, что сделал с его матерью баварец, доставило ей удовольствие, и у Оноре не было оснований считать ее обесчещенной. И не будь донос Зефа первопричиной происшествия, он даже вообще считал бы его издержкой военного времени и вычеркнул из своей памяти. Ибо тут Оноре не ошибался. Как бы ни противоречило это здравому смыслу, но он чувствовал, что предательство вмело сексуальную природу, что оно проистекало исключительно из жажды насилия. Не умея объяснить себе этого, Оноре тем не менее был убежден, что семейство Малоре как бы доставило себе удовольствие изнасиловать его мать по доверенности.

Единственным человеком, который нашел нужным тогда исповедаться, оказалась жертва, госпожа Одуэн. А вот Зеф счел себя невиновным, решив, что во всем этом деле он ограничился тем, что сказал баварцу правду, то есть проявил себя скорее даже с хорошей стороны, ибо сокрытие истины всегда грешно. Кюре Клакбю, немало узнавший от матери Оноре, был в курсе ненависти, которая тлела меледу двумя домами и грозила перерасти в конфликт, а то и в скандал. Он долго думал над тем, как бы вмешаться в события и предотвратить их неблагоприятное развитие, но ничего не придумал, и это его весьма огорчало. Он ограничился тем, что мысленно пожелал победы семье Малоре, одной из самых надежных в деревне, и призвал снизойти на нее благословение Господне.

В половине первого Анаис с дочерью уже убирали со стола. Тентен с завистью глядел, как раздетые до пояса отец и брат брились, стоя с обеих сторон окна. На стоявшей в углу кухни кровати Анаис разложила две чистые рубашки. Зеф положил помазок на подоконник и сказал, глядя на дочь:

— Надо бы нам лошадь купить.

Маргарита вполголоса рассказывала матери о том, какая у Одуэнов столовая. Зеф настаивал:

— Будь у меня свободные деньги, я бы обязательно купил лошадь.

Маргарита притворилась, будто сказанное ее не касается. Зеф уточнил мысль, привязав ее к другой, уже обсуждавшейся в семье теме:

— Это так же, как место почтальона; нужно ему сказать, как обстоит дело. Деода пора уже выходить на пенсию, и Ноэль сможет разносить письма не хуже любого другого.

— Но я же ведь обещала вам поговорить об этом, — сказала Маргарита с ноткой нетерпения в голосе.

— Поговорить мало, надо все окончательно решить. Это так же, как с лошадью…

— Уж не думаете ли вы, что он возьмет и купит вам лошадь?

Отец, шокированный тем, что его намек получил столь прямое выражение, ничего не ответил и стал править бритву о ладонь. Мысль о том, что депутат целых полдня будет находиться в распоряжении дочери, приводила его в нервное возбуждение. Помолчав для порядка, он продолжал:

— Все-таки есть вещи, которые тебе стоило бы понимать. Ты вот приехала, и у нас появились новые расходы, это же неизбежно.

— Я их с лихвой оплачиваю…

— Дело не в оплате. Но расходы есть. Работа пошла не так споро, изменились привычки, и еда теперь другая, а все стоит денег. Кроме того, не надо забывать и о том, что мы тебя растили… Да и время летит быстро, хотя и кажется, что медленно. Я говорю тебе о лошади, как прежде сказал бы о корове или о чем-нибудь еще, но ведь лошадь… от нее будет польза не только нам, но и тебе самой…

Он провел бритвой по левой щеке. Ноэль у другого конца подоконника был занят своей правой щекой. Анаис с грустью глядела на дочь. Ей хотелось было защитить от алчности отца любовь, которую она представляла себе неясной и возвышенной, но уже один только звук бегающих по жесткой коже бритв внушал ей робость. Перед тем как перейти к правой щеке, Зеф добавил: