«Не он! Не он!» — с отчаянием стонало ее сердце и грудь точно жгло раскаленными углями.
Ее ноги уже отказывались служить. Она путалась, как бездомная собака, по пустым закоулкам и улицам, не зная, куда идти.
Снег хрустел под ее ногами; тяжелая шуба и смокшее платье тянулись за ней. С каждой минутой становилось невыносимее, силы падали… И вдруг на повороте какого-то переулка она грудь с грудью столкнулась со знакомой фигурой.
— Анна!
— Лидия!
Они обе одним движением ринулись в объятия друг друга и обе зарыдали. Казалось, сама улица рыдала вместе с этими двумя женщинами, одинокими и затерянными среди чужого города.
— Сила Романович у отца… не беспокойся, он жив… На время его скрыли! — быстро шепотом проговорила Анна, — я отведу тебя к нему… Надо торопиться… Через час другой за ним придут… его арестуют.
— Арестуют? — эхом отозвалась Лика.
— Да… Он приехал рано утром, узнал, что ты не ночевала, и сразу понял все… В рабочем квартале «это» уже начиналось и, сказав мне, чтобы я его не ждала, он помчался туда. Я последовала за ним… Он говорил, убеждал их, говорил, что бюрократия создана для того, чтобы оскорблять и поносить низшие классы, говорил, что надо отвоевать свои права во чтобы то ни стало… Его речь была принята с жаром… И потом все они пошли, пошли к губернаторскому дому с требованием улучшить немедленно права пролетариата. И Сила Романович пошел с ними… кажется, он повел их… я не знаю.
После первого залпа я уже была на улице и потом, позднее мне удалось увлечь его в квартиру к моему отцу — Я проведу тебя к нему. Он, как помешанный… Идем… скорее… За ним могут придти каждую минуту… — и, схватив за руку Лику, Анна увлекла ее вдоль темного переулка. Они шли долго, очень долго.
Серое, грязное одноэтажное здание выглянуло на них своим казарменного вида фасадом.
— В первый этаж налево! — произнесла Бобрукова почему-то шепотом. — Отец снимает здесь маленькую квартиру… — и, толкнув вперед Лику, она позвонила у обитой старой клеенчатой низенькой двери.
Им пришлось ждать добрых пять минут, если не больше. Наконец, после тревожного оклика «кто там?» дверь растворилась и на ее пороге показалась седая стриженая голова бывшего управляющего спичечной фабрики.
— Ты, дочка? — оглядывая Анну, произнес он.
— Я, отец… С Лидией Валентиновной, — ответила Анна шепотом и еще тише прибавила вслед за этим: — еще не приходили?
— Нет… Но за этим не постоит дело… У нас полиция не из сонных. С минуты на минуту ждем незваных гостей. Пожалуйте, барынька милая! — обратился он к Лике, — проведу вас к супругу.
С каким-то болезненным замиранием сердца Лика последовала за ним. Он повел ее длинным темным коридором и, подведя к маленькой дверце, распахнул ее. Свет от небольшой лампы больно резнул по глазам Лику. Она невольно зажмурилась, и, когда снова подняла веки, пред ней, уронив голову на руки, в безнадежной позе все потерявшего и обездоленного человека, сидел Сила.
Невыразимое чувство боли, жалости и чего-то неизведанного, чистого и родного наполнило разом сердце молодой женщины при виде этой убитой фигуры… Не помня себя, она упала на колена и ползком, как побитая собака, приблизилась к ногам мужа. Здесь, у этих ног, она прильнула к нему головою и, забившись вся, как подстреленная птица, прорыдала:
— Прости мня, Сила! Прости!
Он задрожал всем своим богатырским телом при первых звуках любимого голоса, подняв голову, встретился взором с ее глазами и вдруг… его светлые, чистые, как у ребенка, глаза наполнились слезами. Губы дрогнули, судорога пробежала по лицу. Он положил свою огромную руку на золотистую головку и прошептал с заметным усилием:
— Зачем? Не надо! Не надо! Ты ни в чем, ни в чем не виновата. Он лучше меня, он достойнее… Он — барин, аристократ… А я… Я — ничтожество, купец серый… Мужик сиволапый… И я еще смел тягаться за ним! Я надеялся, что ты меня полюбишь… Прости ты меня, Лидуша, ангел Господень… Прости меня!..
Оп сполз на пол с кресла, в котором сидел, и обнял ее маленькие измокшие ножки.
— Нет! Нет! — с отчаянием и мукой простонала Лика. — Нет! Нет! Не говори так, Сила! Не рви мне сердца! Оно изранено и так… Я не вынесу больше! Мне не надо его! Мне не надо! Я пришла к тебе, пришла, чтобы навсегда забыть его и остаться с тобою, если ты позволишь!
— Со мною? — сорвалось с дрожащих уст Силы робким, как у ребенка, звуком и, не помня себя, он рванулся к ней, обвил своими крупными руками ее золотистую головку и прошептал, задыхаясь: — Остаться со мною? Ты… Ты, милая! — Он вдруг оттолкнул ее и упал обратно в кресло. — Поздно, Лида! Поздно! Родная моя! — глухо вырвалось из его груди, и он в отчаянии закрыл лицо руками.
Читать дальше