Джон Фаулз - Червь

В: Его резоны мне понятны. Переходите к делу.

О: Мистер Бартоломью рассказал, что, как выяснилось, вся семья возвратилась в поместье и теперь он намеревается последовать туда же, однако на сей раз сохраняя сугубую тайность. С этой целью он притворно объявил прежним своим лондонским знакомцам, что-де оставил всякую надежду соединиться с юной леди и готов с повинной головой предстать перед отцом. При этом он страшился, как бы дядя-опекун стороной не прознал о его мнимом отступничестве и не известил племянницу, которая может этому слуху поверить. Поэтому мистер Бартоломью положил отправиться в путь без промедления, под чужим именем, не в одиночестве и… Словом, уже известным вам образом — будто бы едет за совсем иной надобностью. Такова коротко его история.

В: Facile credimus quod volumus [65] Охотно верим тому, во что хотим верить (лат.) . Вы, как видно, приняли на веру эти вздорные россказни?

О: Сказать по правде, я был польщён его доверием. В его признаниях мне почудилась искренность. Если бы я заподозрил в нём юного лицемера, прожжённого вертопраха… Клянусь вам, сэр, ничего похожего!

В: Хорошо. Что дальше?

О: Я изъявил мистеру Бартоломью своё сочувствие, но сказал, что и все сокровища Испании не подвигнут меня на соучастие в беззаконном деянии, прибавив, что и самый успех его предприятия чреват печальными последствиями.

В: Что же он на это?

О: В рассуждении своего отца он полагал за верное, что по прошествии времени его удастся склонить к прощению, поскольку до размолвки они были довольно дружны. Что до дяди, то жестокость его к племяннице и его помышления слишком очевидны — так захочет ли он, чтобы его поступки и своекорыстие были явлены всему свету? Так что если племянница покинет его кров, большой беды не будет: побрюзжит-побрюзжит да и оставит дело без последствий.

В: И ему удалось вас уломать?

О: Меня ещё терзали сомнения, мистер Аскью. Тогда он уверил меня, что вся вина за содеянное ляжет на него одного. Он уже всё обдумал и предложил, чтобы соучастие моё простиралось не далее как на один день пути, а уж дальше он и слуга поедут сам-друг. Он божился, что не станет домогаться, чтобы я пособничал в увозе девушки. Мне, по его собственному выражению, надлежало всего лишь проторить ему путь к порогу возлюбленной. Что будет дальше — не моя забота.

В: Он придумал, куда увезти девицу?

О: Он хотел переждать бурю во Франции, а как только жена придёт в совершенный возраст, тотчас вернуться на родину и вместе с молодой супругой броситься к ногам отца.

В: Что было потом?

О: Я испросил у него ночь на размышление. У меня такой обычай — обо всех своих жизненных обстоятельствах советоваться с миссис Лейси. Я уж убедился: её советы дорогого стоят. Если скажет, что такой-то ангажемент невыгоден, я от него отказываюсь. В своё время родители миссис Лейси отзывались о моём ремесле не лучше вашего, мистер Аскью. Вот слушал я, как мистер Бартоломью описывает свои треволнения, а сам всё вспоминал молодые годы. В подробности входить не стану — дело щекотливое, но ведь и мы с миссис Лейси не стали дожидаться родительского благословения. И хотя, по общему суждению, это и грех, всё пришло к тому, что мы с миссис Лейси соединились браком как добрые христиане и живём душа в душу. Я не в оправдание себе, сэр, но, сказать по правде, вспомнил молодость, расчувствовался — вот и оплошал.

В: Жена присоветовала вам согласиться?

О: Не прежде чем помогла мне составить окончательное суждение о мистере Бартоломью или, лучше сказать, о чистоте его помыслов.

В: Что ж, выслушаем это суждение.

О: Я заключил, что мистер Бартоломью серьёзный молодой человек, только что угрюм не по летам. Не скажу, чтобы он обнаружил много пылкости, говоря о своём предмете, и всё же мне показалось, что намерения его благородны и идут от чистого сердца. Я повторю это и сейчас, после того как с достоверностью узнал, что меня провели и одурачили. И даже когда пелена упала с моих глаз… вообразите, сэр, я нашёл, что передо мной другая пелена, гуще прежней. Но об этом после.

В: Вы виделись с ним наутро?

О: Да, снова в кофейне Тревелиана, в тех же покоях, к каковому времени успел переговорить с мистером Топемом касательно моей роли на театре. Пришедши в кофейню, я сперва сделал вид, будто ещё колеблюсь.