Ромен Роллан - Лилюли

С противоположной стороны оврага доносится такой же тягучий напев, но на другом языке, — приближается другая толпа.

Другая толпа (преобладают басы) . Санкт Лютер унд Блюхер, — Кернер унд Шопенгауэр, — Бебель, Геббель, Гегель, Геккель, — святой Мах и святой Вермахт, — святой Кант, святой Крупп, Krieg und Kultur, Hochwürdige hochachtbar hoch Organisation, — святое Евангелие от Бисмарка и Маркса...

Толпа Урлюберлошей появляется на другом краю оврага, прямо напротив толпы Галлипулетов, в этом месте через пропасть перекинут узенький мостик. Подойдя к краю, те и другие останавливаются и начинают перекликаться через овраг, сперва задорно и насмешливо, потом все более дружелюбно.

Обе толпы разом (общий шум и говор) . А, вон они, с того края... Эй, друзья! Господи!.. Что за рожи! На всех чертей похожи! Урлюберлоши! Рваные калоши! Галлипулеты! Морда-то, морда, — гляди, что бараний курдюк! Эй ты, старый винный бурдюк! Эй, щучье рыло, иди к нам, сварим из тебя уху! Эй, пузан, затяни пояс! Растеряешь свою требуху! А бабеночки ничего, — гляди-ка! Ишь, милашка! Щечки — яблочки наливные, так бы и съел канашку! Да вы куда, старички, собрались? А в горы! Ищем, где повыше! У нас внизу наводненье, может, слышал? И у нас такая же беда. Так пойдем вместе! А что ж, вместе-то веселей! Айда! Оно бы и так, да вишь ты, не просто перейти к вам по этому мосту. Два гвоздя да гнилая доска, не мост, а одна тоска! Эх вы, увальни, дураки петы! А у нас будто и рук нету? Коли этот мост негодящий, так построим себе настоящий... Эй, лесорубы, за топоры! Плотники, за пилы! А мы, кто постарше, побережем силы, — сядем вот на пригорочке да пожуем сухой корочки! Ты как, дядя? А ты? Да уж когда приглашают перекусить, я не из тех, что заставляют себя просить. Ну-ка, что там у вас в корзинах? Ага, окорок! Колбаса! Буженина! Сосиски, сардельки, бараний бок и с тыквою жареный пирожок! Овечий сыр, хлеба краюха... Для освежения глотки забористый чесночок и с белой головкой и зеленым хвостиком молодой лучок... Каштаны печеные, соленые сливы... И белое винцо своего разлива. А мы вам пивка, пивка — пожалуйте, просим! — светлого, золотого, как у наших девок косы... А мы вам сидра, что пенится и играет и пробкою в потолок стреляет... Станем есть, пить, жрать, глотать, хлебать — пировать, брат, так уж пировать! Эй, дай-ка мне твоего! А ты мне своего! Лови, вот тебе коврижка! Держи, вот сосиска! (Перебрасываются едой через овраг.) Эй, лягушка, шире открой пасть! Ха-ха-ха-ха! Вот ловко-то удалось попасть! Ну, а выпивка — не-ет, брат, это дело тонко — сейчас с кувшином к вам пошлем девчонку! Не балуй, глупая, тут не до игры, это тебе не что-нибудь, а все равно что святые дары!.. (С обеих сторон по мостику перебегают дети, неся кувшины и фляжки.) Эх, хороша! За ваше здоровье! Чокнемся, братцы! Пей дружно! К черту границы! Нам их не нужно! Пусть будет мир — как одно брюхо с тысячей рук, чтоб еду подносить, и одним сердцем, чтоб всех любить!

Тучные (переговариваются между собой) . Слышите? Слышите, какой разговор? Не нужно границ! Да ведь это скандал! Позор! Смотрите! Едят из одной миски! Пьют из одного жбана! Какая мерзость! Вот вам идеал этих болванов — одна кормушка, один хлев, одно стадо... Чтоб все было общее... А это очень опасные взгляды! Я, напротив, считаю, что всякому свое, то есть, в первую очередь, мне — мое, а прочим, там, что останется... Нет, как вам это нравится? Что дальше, то хуже... Пляшут! Обнимаются! Мерзость! Разврат! Ведь этак, пожалуй, они и работать не захотят?.. Скажут, например, мне или вам — работайте, мол, сами! Да это что же, позвольте, — значит, все вверх ногами? Собственности уже не будет? Ничего! Ничего! Ни богатых, ни бедных, ни наций, ни государства! Хотят, чтобы каждый был счастлив... Какое нахальство! Дайте им волю, они и бога и войну постараются отменить. А где же тогда порядочному человеку голову приклонить? Бог создал зло, а также границы, нации, войну и чуму — стало быть, знал для чего и почему! Ведь если хочешь на клумбе вырастить розу, надо сперва подкинуть туда навозу! Зло — это навоз, так сказать, необходимое удобрение, значит, должны быть нищие, голытьба, черный люд — все имеет свое назначение! Бедность — ярмо, ненависть — кнут, чтобы волов заставить лямку свою тянуть. Гей, гей! Право, лево, вперед! Слушай и покоряйся, рабочий скот!

Но вы-то, вы, господа Дипломаты, вы, погонщики волов, куда вы девали свои кнуты? Разве не вам было поручено охранять наше благополучие, поддерживать несправедливость, неравенство, злоупотребления и общее всех народов разъединение? А вы — нечего сказать, нашли себе занятье! — повели этих скотов прямо друг другу в объятья? Разве за это мы вам платили, по головке гладили и по затылку били, и украшали вас орденами, и осыпали вас почестями и плевками? А? Чем вы оправдаете наши затраты? Ну-ка! Ну-ка, господа Дипломаты!