Уильям Моэм - Несостоявшиеся жизни

Она громко тараторила в пустом доме, потому что слуги, повар и бой, были во флигеле. Звук ее голоса, звеня под деревянными потолками, прорываясь сквозь деревянные стены, был сродни невнятной речи не человека, а бродящего в бочке молодого вина. Она говорила так, словно Скелтон был рядом, но очень сбивчиво, будь он на самом деле здесь, он с трудом бы поспевал за нитью ее рассказа.

Очень скоро она поняла, что Джек Карр ее добивается. Это открытие ее взволновало. Она не была женщиной легкомысленной, но за годы, что играла на сцене, у нее, конечно, были кое-какие приключения. Не очень-то весело мотаться по гастролям, если от случая к случаю не позволять себе маленькие шалости. Конечно, теперь она не собиралась сдаваться без боя, не хотела показаться слишком доступной, но при той жизни, что она вела, надо быть полной дурой, чтобы упустить свой шанс; ну, а что касается Нормана, то, как говорится, не пойман — не вор. Они с Джеком отлично поняли друг друга, знали, что рано или поздно это должно случиться, просто надо ждать, когда им улыбнется случай. И случай представился. Но потом произошло то, к чему они оба вовсе не были готовы: они отчаянно влюбились друг в друга. Если бы миссис Грэйндж действительно рассказывала свою историю Скелтону, ему бы это, так же, как и ей с Джеком, показалось неправдоподобным. Они были самыми заурядными людьми: он — веселый, добродушный, простой плантатор, она — актрисочка, не блиставшая умом, не первой молодости, у которой единственными достоинствами были ладная фигурка и смазливое личико. Легкая интрижка внезапно обернулась всесокрушающей страстью, и ни он, ни она были не в силах вынести ее непомерный накал. Их тянуло друг к другу; они чувствовали себя несчастными в разлуке и не находили себе места. До того Норман был ей скучен, но она с этим мирилась — ведь он был ее мужем; сейчас он стал раздражать ее до остервенения, потому что стоял между ней и Джеком. Они не могли убежать вместе — у Джека Карра не было ничего за душой, кроме жалованья, а потому он не мог и помыслить бросить работу, которой так дорожил. Встречаться им было трудно. Они подвергали себя страшному риску. Не исключено, что всякий раз, когда им улыбалась фортуна и когда они преодолевали препятствия, они тем самым подливали масло в огонь их любви. Спустя год страсть владела ими с такой же силой, как в самом начале их романа; то был год мук и блаженства, страха и трепетного счастья. А потом она поняла, что беременна. У нее не было ни малейших сомнений, что отец ребенка — Джек Карр, и она была несказанно счастлива. Конечно, жизнь была трудной, порой настолько, что ей казалось — она не в силах с ней справиться. Но родится ребенок, думала она, его ребенок, и тогда станет легче. Она собиралась рожать в Кучинге. Так случилось, что Джека Карра направили по делам компании в Сингапур, он должен был отсутствовать несколько недель. Однако он обещал вернуться до ее отъезда и сказал, что даст знать через кого-нибудь из туземцев о своем возвращении. Когда наконец долго¬жданное сообщение пришло, ей от щемящей радости даже стало плохо. Никогда она не нуждалась в нем так сильно.

«Я слышала, Джек вернулся, — сказала она за ужином мужу. — Утром сплаваю туда на лодке — он обещал мне кое-что привезти».

«Я бы не делал этого. Он заглянет к нам до захода солнца, уверяю тебя, и все сам привезет».

«Ой, я лопну от нетерпения. Мне так хочется поскорее все получить!»

«Что ж, поступай, как знаешь».

Она не могла не говорить о Джеке. Так уж сложилось в последнее время — с мужем они почти не общались, но тем вечером она была возбуждена и болтала без умолку — совсем как в первый месяц их брака. Обычно она вставала рано, в шесть утра, и в тот день пораньше спустилась к реке и искупалась. Как раз под домом берег изгибался небольшой излучиной, образуя крохотный песчаный пляж, и она наслаждалась, плескаясь в прохладной прозрачной воде. На ветке, нависшей над водой, пристроился зимородок, его отражение сияло в воде ослепительной голубизной. Как хорошо! Она выпила чая и села в челнок. Ее перевез через реку местный мальчишка. На дорогу ушло добрых полчаса. Когда они подплыли поближе, она поискала глазами — Джек ведь знал, что она приплывет, как только сумеет вырваться, он непременно выйдет к реке ее встретить. А вот и он! Невыносимая, сладостная боль сжала ей сердце. Он спустился к причалу и помог ей выбраться из челнока. Взявшись за руки, они пошли вверх по тропинке. А когда мальчишка, который ее привез, и любопытные обитатели дома не могли больше их видеть, они остановились. Он обнял ее, она бросилась в его объятия, изнемогая от страсти. Прижалась к нему. Его губы искали ее губ. В этот поцелуй они вложили всю муку разлуки, все блаженство встречи. Чудо любви преобразило их, они потеряли ощущение пространства и времени. То были уже не смертные люди, но души, слитые воедино в божественном пламени. Они ни о чем не думали. Слова застыли на губах. Внезапно какой-то чудовищный толчок, точно удар, сокрушил их тела, и почти одновременно раздался оглушительный грохот. Объятая ужасом, не понимая, что произо¬шло, она еще теснее прижалась к Джеку, а он так судорожно сжал ее, что она задохнулась. Потом он медленно на нее повалился.