Зофья Посмыш - Пассажирка

— Меня удивляет одно, — сказала она, помолчав. — Как легко у тебя получилось все это.

— Что именно?

— Как быстро ты отказался даже от попытки что-либо спасти.

Он обернулся.

— Ты это так поняла? Напрасно. Я только предложил выход из нынешнего тупика. Не больше.

— А что потом?

— Это я еще успею обдумать. Знаю только, что любое решение — и «да» и «нет» — дастся мне нелегко.

Он впервые сказал вслух то, о чем Лиза лишь догадывалась. Она пришла в отчаяние.

— Это ужасно. Еще вчера…

— Лиза… — перебил ее Вальтер. — Вчера я говорил: постараемся справиться с этим. Но сегодня… Положение все-таки изменилось.

— Я виновата сегодня не больше, чем вчера! Я вообще не виновата! Я была лишь…

— Хорошей надзирательницей. И честно выполняла свой патриотический долг.

— Я хотела быть хорошей немкой. Так же, как ты хочешь быть хорошим немцем.

Он посмотрел на нее с искренним изумлением.

— Ты не видишь никакой разницы?

— Нет! За четырнадцать лет ты ни разу не поинтересовался подробностями моей работы. А сейчас хочешь меня бросить! По причине, которая для тебя до сих пор вообще не существовала! Я не могу с этим примириться! Иначе… она оказалась бы права, говоря, что когда-нибудь и я пойму…

— Что? — Вальтер произнес это почти шепотом.

— Что свободен тот, кому нечего терять. Не заставляй меня убеждаться в этом! — Голос ее дрожал. — Это, только это было бы моим поражением! И ее настоящей победой! Не проигранная война, а… это!

— Лиза… — Вальтер был потрясен. — Ведь я еще ничего не решил. Я только сказал, что после всего случившегося жить вместе нам будет так же трудно, как… Моя жизненная программа…

— Твоя программа! — закричала она. — Почему ты молчал, когда мир принадлежал нам? Разве ты сидел в концлагере, как наши противники?! Разве ты протестовал против подлостей, которые творились?! Что ты делал согласно твоей программе?

Он сказал очень тихо:

— Разве быть человеком — так уж мало в эпоху, когда другие состязались в том, чтобы им не быть? Ты меня осудила. — Он улыбнулся. — Смешно, что меня осудила именно ты, и лишь за то, что я не спрашивал о прошлом. А может быть, ты права? Да. Мы, безусловно, слишком мало спрашиваем. Но я любил тебя. Мог ли я хоть на минуту подумать, что твои руки производили се-лек-ци-ю?! Черт возьми! Слово-то какое! Селекция! — Помолчав, он добавил: — Ты упрекаешь меня именно за то, что я любил тебя.

Он сел в кресло и опустил голову. Лиза как-то сразу поникла.

— Меня заставили… Вальтер… Я не сумела быть героиней!

Не меняя позы, он ответил:

— Странно! Эти слова мне очень знакомы. Не говорил ли я нечто подобное мистеру Бредли? Действительно. Я не был одним из твоих узников, потому что говорил, как и ты: я не рожден героем. Так же, как и ты… Значит ли это, что я мог очутиться… рядом с тобой? В той же роли?

Тут Лиза потеряла самообладание и с плачем бросилась на диван.

— Вальтер, — повторяла она сквозь слезы, — Вальтер…

Он встал и двинулся к 'двери, словно намереваясь убежать. Но не ушел, а лишь скаеал умоляюще:

— Лиза, не усложняй всего еще больше. Поверь, мне тоже тяжело. Я женился не на бывшей эсэсовке, а на хорошей немецкой девушке, немало выстрадавшей во время войны. Ты понимаешь? Это ужасно — так обмануться. А ведь могло получиться еще хуже. Я мог с таким же успехом встретить какую-нибудь Хассе или Эльзу Кох. Ведь не осталось никаких меток на руках, которые… производили селекцию. Эти руки могли меня обнимать. Черт возьми! Мне, можно сказать, еще повезло.

Она подбежала к нему.

— Мне не страшен ничей суд, кроме твоего. Ничей приговор, кроме твоего. Осуди меня, но останься со мной!

Вальтер отстранил ее.

— Лиза… Не требуй от меня приговора. Я не хочу быть твоим судьей.

— Ты уже стал им, — не сразу сказала она.

— Ошибаешься, Лиза. Еще ничего… уверяю тебя…

Она опять схватила его руку.

— Вальтер, не отталкивай меня!

— Не знаю… — сказал он устало, снова высвобождая руку. — Сейчас, во всяком случае, тебе придется сойти в Лиссабоне. Если ты не хочешь, чтобы эта женщина…

Внезапно успокоившись, Лиза перебила его:

— Хорошо. Я сойду. Я это сделаю… исключительно… ради тебя. Ты ведь знаешь, мне ничто не угрожает.

Лиза принялась собирать вещи. Она методично укладывала платья и кофточки, тщательно просматривая все тумбочки и ящики. Куда-то запропастился целлофановый чехол для обуви. Лиза поискала его, держа туфли в руке.

Нашла. Остались только мелочи на туалетном столике. Она стала собирать их, когда в дверь иостучали и вошел стюард.