Зофья Посмыш - Пассажирка

— А что ты думаешь по этому поводу, Лиза?

Лиза, увы, не думала ничего. Уже несколько минут она не слушала, что говорит муж. Она снова увидела незнакомку. Та шла между столиками в сопровождении метрдотеля и, казалось, кого-то искала. Взгляд ее на мгновение остановился на Лизе, но тут же равнодушно скользнул дальше. Лиза подавила вздох облегчения: на нее смотрел Вальтер.

Они сидели в уютном уголке бара, чуть в стороне от стойки. Звуки джаза, игравшего в соседнем маленьком зале, доносились сюда приглушенно, словно пропущенные сквозь фильтр. В проеме двери, как на сцене, мелькали танцующие пары.

— Ты изменила прическу… Ради Бредли? Ты никогда еще так не причесывалась.

— Тебе не нравится? — забеспокоилась она.

— Нет, почему же… но ты стала совсем другой. Когда ты подошла к нам, мне даже на мгновение показалось, будто это незнакомая женщина. Вот уж никогда не думал, что прическа может так изменить человека.

— Ты бы рассердился, если бы я это сделала ради него? — спросила Лиза, и Вальтеру послышалась в ее вопросе кокетливая нотка.

Он снова удивился. Что случилось с Лизой? Их отношения давно уже отличались той приятной, свободной от всякого кокетства, товарищеской непринужденностью, которой так дорожат мужчины и на которую женщины соглашаются лишь после того, как обретут полную уверенность в прочности своего брачного союза.

— Нисколько, — ответил он добродушно, решив не продолжать разговор в нежелательном ему тоне. — Я рад, что он тебе понравился. Впрочем, это взаимно. Он тоже, безусловно, относится к нам по-особому… Почему ты так странно поглядела на меня?

— Потому что ты странно выражаешься.

Она не отводила взгляда от двери, за которой была видна часть зала. Неподалеку от оркестра, за несколькими сдвинутыми вместе столиками, сидела довольно необычная компания — пестрая смесь костюмов, типов и языков. Преобладала английская речь, но долетали французские. и даже немецкие фразы. Лиза обратила внимание на эТих людей еще днем, за обедом, но тогда среди них не было…

— Я имел в виду, что принадлежность к партии Штрайта… Лиза, ты не слушаешь! И, черт возьми, опять загляделась на эту бабу!

— Вальтер! Ты становишься несносным.

— Меня это раздражает, понимаешь?

— Ты смешон.

— Она тебе кажется знакомой?

— Может быть.

— И ты никак не вспомнишь, где ее видела? Понятно, в таких случаях мучаешься, пока не вспомнишь.

Лиза не отвечала.

— Но ты напрасно в нее всматриваешься и напрягаешь память. Знаешь, что надо делать в таких случаях? Перенестись мысленно в то место, которое связано с данным предметом или человеком.

Лиза резко, всем корпусом повернулась к нему.

— Бред! Дикий бред!

— Что с тобой?

— Прости… — Она уже взяла себя в руки.

— Я тебя расстроил? Чем?

— Прости меня, Вальтер. Не обращай внимания. Мне нездоровится.

— Нездоровится? Объясни, что все это значит?

— Это значит, что я плохо себя чувствую. Меня тошнит, просто-напросто тошнит, вот и все.

Такая резкость ошарашила Вальтера. Он смотрел на нее внимательно, почти враждебно и только спустя несколько мгновений заговорил своим обычным, ласковым тоном:

— Мне очень жаль. Это похоже на морскую болезнь. Тебе надо принимать таблетки.

— Я так и делаю.

— И не отказывайся от коньяка. Мистер Бредли собирался угостить нас чем-то необыкновенным.

— Ты сказал, что он относится к нам по-особому? — помолчав, уже совсем спокойно спросила Лиза.

Вальтер повеселел. Он любил вещи законченные, мысли продуманные, идеи, сформулированные с математической точностью. Когда спор внезапно обрывался, он испытывал смутное беспокойство. Незавершенная мысль словно повисала в воздухе, превращалась в нечто подозрительно туманное, угрожающее хаосом, спасти от которого могла только творческая, систематизированная деятельность человеческого ума. Он был благодарен Лизе за то, что она вернулась к прерванному разговору.

— Видишь ли, в сорок пятом он попал с армией прямо в Дахау. Это, несомненно, его травмировало. Он до сих пор хранит дамскую сумочку, сделанную знаешь из чего? Из человеческой кожи.

— Это неправда, — сказала она очень тихо, но слова ее прозвучали, как крик. — Это уж наверняка ложь!

— Увы, нет! Кожа покрыта татуировкой. И, в частности, там вытатуирован номер. Это не элемент орнамента. Ты, быть может, не знаешь, но в некоторых лагерях заключенным вытравливали номера.

Она посмотрела на него молча, затем взяла стакан воды и медленно, не отрываясь, выпила.