Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Старались королю вы чаще попадаться —
Вот тайна.

Никому не уступал я прав.

И жили вы всегда за счет его забав.

А старый герцог где? Ступил на край могилы?

Маркиз, не смейтесь так! Он полон гордой силы.
Он донью Соль любил. Он шесть десятков лет
Был черен волосом — и стал за сутки сед.

Но в Сарагосе здесь его уж не видали?

Ужели гроб ему поставить в брачной зале?

А император наш?

Сегодня грустен он;
Ведь Лютер на него всегда наводит сон.

О Лютер! Вечно он предмет забот и скуки!
С тремя солдатами его бы взял я в руки!

И Сулейман его тревожит…

Сулейман!
Что Лютер, что Нептун, что царь подземных стран!
Зачем мне все они? Ведь женщины прекрасны,
Так весел маскарад, и я шучу всечасно.

Вся в этом суть.

Он прав. Я сам уже не тот.
Когда день празднества порою подойдет,
Чуть маску нацепил — и голова другая.
Вот странно!

Если б жил он, маски не снимая!

Не это ль комната супругов молодых?

Сейчас они пройдут.

И мы увидим их?

О да!

Пусть будет так. Невеста так прекрасна!

А император добр. Эрнани — враг опасный,
И — с Золотым руном! С невестою! Прощен!
Будь император я, давно лежал бы он
На ложе из камней, она б — в шелках лежала.

О, если б мне его пронзить клинком кинжала!
Из грубой мишуры его создатель сшил;
Одеждою он граф, умом он альгвасил.

О чем вы?

Здесь, мой граф, не место ссоре жаркой.

Он мне читал сонет, написанный Петраркой.

Заметили ли вы, сеньоры, меж кустов,
Меж роз и юных дев, меж платьев всех цветов
Тот призрак в домино над балюстрадой сада,
Что траурным пятном стоит средь маскарада?

Да, черт возьми!

Кто он?

Когда я угадал,
То — дон Пранкасио, наш славный адмирал.

Нет!

Маски он не снял.

Он этого не хочет.
То — герцог Сома; он о славе лишь хлопочет
И жаждет взор привлечь.

О нет!

Кто б это был?
Под маской! Тише, он!

Когда жильцы могил
Выходят, вот их шаг…

Стой, маска!

Между нами,
Сеньоры: у него в глазах сверкнуло пламя!

Коль дьявол он, я с ним поговорю.

Сквозь сад
Идешь из ада ты?

Нет, не из ада — в ад!

Могильной мрачностью слова его звучали.

Что страшно в час иной, смешно на карнавале.