Шмуэль-Йосеф Агнон - Овадия-увечный

Так и стоял Овадия и любовался красотой ее, и не приблизился к ней, чтобы не осрамить ее. А пока стоял, заметил помощника того меламеда, у которого оставлял свои бочки. Подивился Овадия, увидев его, — что возглашающему слово Божье до плясок и хороводов? Но в ту же минуту возгордился, как человек, который прибыл в большой город и встретил там знакомого. И поскольку в эту минуту окончился танец, потеснили Овадию от дверей, и оказался он возле Шейне Сарел. А Шейне Сарел все еще парила в воздухе, как та мелодия, что витает над скрипкой, и разрумянившееся ее лицо прикрывал цветастый платок, так что не увидела она Овадию, пока не коснулась его нога ее ноги. Тут она вздрогнула.

Заговорил с ней Овадия, поприветствовал ее, оперся о костыль и стоял, вдыхая запах, что шел от ее платка. Сдвинула Шейне Сарел платок с лица и промолвила с удивлением:

— Благословен входящий… Добро пожаловать.

И уже раскаялся Овадия, что явился сюда. Если бы мог исчезнуть, тотчас исчез бы с глаз ее. А если и пляшет, так что? Ведь еще не мужняя жена! Но поскольку видел так близко пылающие ее щеки, воспылало сердце его. Приблизил он лицо к ее лицу и прошептал:

— Нехорошо, Сареле, позоришь ты еврейство мое.

В эту минуту взмахнула хозяйка дома белым шарфиком — в одну сторону повела рукой и в другую повела. Сплюнули парни с губ шелуху от арбузных семечек, приступили к девицам и замерли перед ними, и каждый пригласил ту, с которой желал поплясать. Увидел Овадия, что время поджимает — сейчас исчезнет она, понизил голос, как человек, молящий о пощаде, и сказал:

— Сареле!

Подняла Шейне Сарел на него глаза, будто в жизни не видывала, и сказала:

— Овадия, ты не хочешь, чтобы я танцевала с ними?

Решился Овадия и сказал:

— Нет, не хочу.

Наклонилась Шейне Сарел к Овадии и засмеялась:

— Если так — давай ты станцуй со мной!

И в тот же миг отвернулась от него и пошла прочь.

Как только приметили парни, что Шейне Сарел отвергла его, тотчас приступили к нему и принялись насмешничать — отнимать костыль. Качнулся Овадия, но подхватили его. Не успел он утвердиться на ногах, снова стал падать — едва не коснулся земли. Начали вопить проказники со всех сторон:

— Остерегись, Овадия, чтобы не пробил твой горб дыру в полу!

Подскочил к нему помощник меламеда и заорал во все горло:

— Добро пожаловать, господин Халевлейб! — И веселился, будто вот чудо-то какое: человек вроде Овадии — однако ж есть у него имя!

И похлопал по горбу, прибавляя:

— Господин желает поплясать?

Затянул один из компании на мотив Симхат-Тора:

— Вот стоит жених Овадия, почествуем его, спляшем ради него!

Не прошло и минуты, как окружили девицы Овадию и сомкнули вокруг него обнаженные руки — обдало его терпким запахом горячих девичьих тел, и каждая принялась тянуть его в свою сторону — эта туда, а эта сюда, и заспорили друг с дружкой, и каждая хохотала:

— Со мной! Со мной Овадия будет плясать!

Навис над ним Реувен-рыжий и заорал грозно:

— А ну-ка, парни!

Тотчас явились двое и выдернули костыль у Овадии из-под руки и просунули его несчастному между ног, подняли его на воздух и принялись качать и подбрасывать, и распевать песню, которую тут же и сочинили:

Болтался Овадия в воздухе меж небом и землей, взмахивал руками и колотил ногами, кусался зубами и впивался в своих мучителей ногтями — опустили его наконец на землю и вернули ему костыль. Ухватился он за костыль обеими руками и оперся на него изо всех сил. Подскочил Реувен-рыжий и отнял костыль. Рыжие брови торчат клочками и едва не впиваются Овадии в глаза. И великой ненавистью пылает его лицо. Испугался Овадия и закричал:

— Евреи, помилосердствуйте! Не делайте мне зла!

Схватил Рыжий костыль и положил его себе на колено, надавил изо всех сил, чтобы переломить. Но крепок был костыль, и затрещали у Рыжего суставы. От боли ударила ему кровь в голову, поднялась и закипела в нем злоба, размахнулся он и швырнул костыль в печь. Объяло пламя костыль и принялось пожирать его. Вытянул Овадия вперед трепещущую руку и бил ею в воздухе, как человек, тонущий в великих водах, — пока не подкосились у него ноги и не потемнело в глазах. Повалился он на землю замертво.

Читать дальше