Марк Твен - Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

В поезде кондуктор бдительно оберегает ваш покой, он никого к вам не пустит, ссылаясь на то, что вы оспенный больной и вас нельзя беспокоить. Курьер заранее поладил с поездной прислугой. На полустанке он забежит узнать, не нужна ли вам вода, или газета, или еще что–нибудь; на большой станции пришлет вам завтрак в купе, в то время как другие пассажиры давят друг друга в буфете; если с вашим вагоном что–нибудь стрясется в дороге и его придется отцепить и если начальник станции вздумает посадить вас вместе с вашим агентом в чужое купе, курьер шепнет ему, что вы французский герцог, глухонемой от рождения; и тогда это должностное лицо самолично явится к вам и почтительно, знаками, доложит, что распорядился прицепить для вас особый салон–вагон.

В таможенном дворе люди скупой струйкой просачиваются через рогатку, с сокрушением и возмущением наблюдая за тем, как досмотрщик роется в их чемоданах и переворачивает все вверх дном; вы же передаете ключи курьеру и спокойно ждете. Приехав на место, вы можете угодить в страшный ливень — да так оно часто и бывает. Вся толпа пассажиров еще добрый час возится со своим багажом, сначала отыскивает его, потом переправляет на дилижансе, между тем курьер, не теряя ни минуты, подсаживает вас в экипаж, и по приезде в гостиницу вы узнаете, что номера уже три дня как заказаны, все готово, и вам остается только лечь спать. А ведь иным пассажирам придется колесить по всему городу под проливным дождем и врываться не в одну гостиницу, прежде чем они устроятся на ночлег.

Я не привел здесь и половины преимуществ, проистекающих из наличия хорошего курьера, и все же, думается, я привел их достаточно, чтобы показать, что раздражительный человек, который может позволить себе это удовольствие и все же от него отказывается, наводит неразумную экономию. Такого никудышного курьера, как у меня, трудно было сыскать во всей Европе, и все же с ним было легче, чем без него. Да и не стоило ему быть хорошим курьером, ведь я не препоручил ему свои покупки. А по тому жалованью, какое я платил, он был достаточно хорош. Да что там говорить, путешествовать с курьером — блаженство, путешествовать без курьера — нечто прямо противоположное.

Мне не везло на курьеров; и все же попался мне один, которого по справедливости можно назвать мастером своего дела. Это был молодой поляк Джозеф Н. Он знал восемь языков и всеми будто бы владел в совершенстве; человек с головой, распорядительный, проворный и пунктуальный, он был находчив, никогда не терялся, знал все лазейки и секреты своего ремесла и все умел делать лучше и быстрее других; с детьми и больными он был просто незаменим; от нанимателя требовалось только одно — передоверить ему все хлопоты и ни о чем не тревожиться. Его адрес: «Контора Гэй и сын» на Стрэнде в Лондоне; когда–то он работал в этой фирме проводником при туристских экскурсиях. Хорошие курьеры редкость, а потому, если читателю в скором времени предстоит путешествие, пусть заметит себе этот адресок.

Гисбахский водопад. — Чем он привлекает туристов. — Курзал. — Из Интерлакена в Церматт пешком. — Мы нанимаем кабриолет. — Кандерштегская долина. — Наперегонки с бревном.

В окрестностях Интерлакена, по ту сторону Бриенцского озера, находится великолепный Гисбахский водопад; ночью он освещен, как в театре, феерическими огнями, и есть у этих огней свое название, а какое — я сейчас не припомню. Говорят — это зрелище, которое должен увидеть каждый турист. У меня был, конечно, соблазн посмотреть его, но попасть туда можно только на катере, а поехать на катере я считал для себя невозможным. Я задался целью пройти Европу пешком, а не обрыскать ее на катере. Я заключил с собой молчаливый договор и я должен был твердо его держаться. Увеселительные прогулки на катере я еще разрешал себе, но дело делать обязан был пешком.

Не без тайного вздоха решился я на эту потерю, но с честью перенес разочарование, и победа еще больше возвысила меня в моих глазах. К тому же ничто не могло превзойти красотой и величием то зрелище, которое я видел перед собой. Могучий купол Юнгфрау мягко вырисовывался в небе, облитый серебряным сиянием звезд. В этом безмолвном, торжественном и грозном величии было что–то, навевающее благоговейные чувства. То была как бы встреча с глазу на глаз с неизменной и нерушимой вечностью, — тем острей ощущали вы легковесность и ничтожность собственного существования. Возникало чувство, будто за нами следит некий задумчивый глаз — не застывшая в неподвижности громада скал и льда, но дух, глядящий с высоты через медленный бег веков на миллионы исчезнувших племен и поколений и творящий над ними суд; дух, что и впредь станет творить суд над миллионами и пребудет вечно, неизменяемый и неизменный, когда всякая жизнь исчезнет бесследно и земля обратится в пустыню.