Марк Твен - Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

Спустя полчаса я уже, сидя на скамье, с огромным интересом наблюдал великолепный монолит, мимо которого мы плыли, – монолит, созданный не рукой человеческой, а вольной и щедрой рукой природы, — пирамидальную скалу в восемьдесят футов высотой, искони – за десять миллионов лет до наших дней — предназначенную самой природой послужить достойным памятником человеку. И время пришло — ныне грандиозный монумент носит начертанное огромными буквами имя Шиллерa. Как ни странно, скала эта ни разу не подвергалась поруганию или осквернению. Только года два назад явился, говорят, неизвестный человек и, спустившись с ее вершины при помощи каната и блоков, намалевал по всей ее огромной поверхности синими буквами – побольше тех, шиллеровских, – такие слова:

Испробуйте «Созодонт»!

Покупайте «Солнце» – н овую мазь для полировки печей!

Мочегонное Гельмбольда!

«Бензалин» помогает от малокровия!

Человека этого арестовали, он оказался американцем. Судья, перед которым он предстал, обратился к нему со словами:

— Вы прибыли из страны, где любому невежде и негодяю не возбраняется кощунственно надругаться над природой, — а значит, и над ее Творцом, — во имя того, чтобы положить себе в карман лишний грязный грош. Здесь, у нас, другие порядки. Так как вы невежественный иностранец, я смягчаю вам приговор; будь вы местным уроженцем — вас постигла бы суровая кара. Слушайте же и повинуйтесь: вы тотчас же, не откладывая, согрето с памятника Шиллера все следы вашей кощунственной работы; кроме того, вы присуждаетесь к штрафу в десять тысяч франков и двухлетнему заключению в каторжной тюрьме; по отбытии наказания вас высекут кнутами, вываляют в смоле и перьях, отрежут вам уши и в этом позорном виде доведут до границы нашего кантона и отправят в вечное изгнание. Мы отказались в вашем случае от более суровых мер не из милости к вам, но ради великой республики, породившей вас себе на горе.

Скамьи по всей палубе стояли спинками друг к другу, вследствие чего волосы у меня на затылке самым невинным образом переплелись с волосами каких–то двух пассажирок. Кто–то заговорил с этими дамами, и мне пришлось подслушать следующий разговор.

— Из Америки как будто? Я тоже.

— Да, мы из Америки.

— Так я и знал. У меня на американцев нюх. Каким пароходом прибыли?

— «Город Честер».

— Знаю, знаю — компании Инмена. А мы «Батавией» Кунарда, — слыхали, верно? Ну что, покачало вас?

— Не очень.

— Счастье наше. Ну а нас изрядно. Капитан говорил, что он такого шторма еще не видывал. Из каких вы краев?

— Из Нью–Джерси.

— Я тоже... хотя, что я вру! Я из Новой Англии, Нью–Блумфилд моя родина. А детишки с вами едут? Они лично ваши или общие?

— Это мои дети, подруга не замужем.

— Значит, на холостом положении – вроде меня. И как же это вы, две женщины, путешествуете одни?

— Мы не одни, с нами едет мой муж.

— Вот и мы тоже поехали всем семейством. Ведь это же тоска зеленая путешествовать одному. А вы как полагаете?

— Да, пожалуй.

— Глядите, а вон и опять «Пилат»! Этот пик назвали по Понтию Пилату, тому самому, что прострелил яблоко на голове Вильгельма Телля. Обо всем этом в путеводителе пропечатано. Сам я не читал, а слышал от одного американца. Я ничего не читаю, особенно когда шатаюсь по всяким таким местам, — в общем, живу в свое удовольствие. Вы уже видели часовню, где проповедовал Вильгельм Телль?

— Разве он был священник? Первый раз слышу.

— А как же! Так объяснил мне тот американец. Он все время смотрел в путеводитель. Он знает про это озеро больше, чем рыбы, которые в нем живут. Опять же – и зовется она, сами знаете, «Часовня Телля». Вы уже когда–нибудь бывали тут?

— Бывала.

— А я нет. Это мое первое путешествие. Зато уж куда только мы не заезжали! И в Париже были, и где хотите. Мне на тот год в Гарвард поступать. А туда без немецкого и не суйся. Это вот грамматика Отто. Книжка первый сорт! Вот они тут — черным по белому, все эти ich habe gehabt haben. Но когда я так шатаюсь по разным местам, мне ученье в голову не лезет.. Бывает, конечно, найдет и на меня прилежный стих, и тогда я прохаживаюсь по всей линии по этим ich habe gehabt, du hast gehabt, er hat gehabt, wir haben gehabt, ihr haben gehabt, sie haben gehabt' – вроде как: «Дети спят, собачки спят, кошки спят и мышки спят...» Зато уж потом дня на три выброшу начисто из головы всю дребедень. Немецкий язык чересчур на мозги влияет, его надо принимать в малых дозах, а то и не заметишь, как они прокиснут и, точно сбитое масло, начнут бултыхаться в голове. Его не сравнишь с французским! Французский для меня раз плюнуть. Я так же мало боюсь французского, как бродяга — пирога. Все эти j'ai, tu as, il a так далее я вам мигом отбарабаню, все равно, что азбуку. А в какой гостинице вы стоите?