Марк Твен - Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

Итак, я приказал людям свернуть лагерь и приготовиться к сухопутному переходу в Церматт. Во время сборов мы сделали замечательную находку: в толщу ледника вмерз какой–то темный предмет. Когда его извлекли с помощью ледорубов, это оказался кусок невыделанной шкуры животного, а может быть, и обломок обитого шкурой сундука. Впрочем, при ближайшем рассмотрении теория сундука была отвергнута, а дальнейшие дискуссии и обследовании развеяли ее окончательно, и все представители ученого мира отказались от нее, за исключением того, кто первый ее выдвинул. Этот энтузиаст держался за свою теорию с той фанатической страстностью, которая присуща всем основателям научных теорий, и со временем он даже привлек на свою сторону несколько величайших умов нашего века, написав остроумнейший памфлет под заглавием: «Доказательства в пользу того, что обитый шкурой сундук в диком состоянии принадлежал к раннеледниковому периоду и вместе с пещерным медведем, первобытным человеком и другими оэлитами древнесилурийского семейства бродил по необъятным просторам предвечного хаоса».

Каждый из наших ученых предлагал свою теорию, каждый выдвигал своего претендента на роль владельца найденной шкуры. Я склонялся к мнению геолога экспедиции, утверждавшего, что найденный кусок шкуры когда–то, в незапамятные времена, покрывал сибирского мамонта; но на этом единомыслие и кончалось, ибо геолог усматривал в этой реликвии доказательство того, что Сибирь во времена оны находилась на месте нынешней Швейцарии, я же видел в ней доказательство того, что первобытный швейцарец не был таким неотесанным дикарем, каким его изображают, что он отличался высоким интеллектом и был усердным посетителем зверинцев.

В тот же вечер, претерпев немало лишений и опасностей, мы вышли к ледяной арке, сквозь которую бесноватый Висп, вскипая, вырывается из–под пяты Горнерского ледника, выбрали удобную поляну и расположились на ней биваком. Все трудности остались позади, наше отважное предприятие было успешно завершено, и мы наслаждал иск заслуженным отдыхом. На другой день мы триумфаторами вступили в Церматт и были встречены народным ликованием и великими почестями. Местные власти преподнесли мне грамоту, скрепленную многочисленными подписями и печатями, коей доводился до общего сведения и удостоверялся тот факт, что я совершил восхождение на Рифельберг. Я ношу эту грамоту на шее, и ее положат со мной в могилу, когда меня не станет.

Ледники.— Какими опасностями они угрожают. — Их чудовищные размеры. — Путешествующий ледник. — Скорость движения. — Восхождение на Монблан. — Исчезновение проводников. — Встреча старых друзей. — Шамонийские мощи .

Сейчас я лучше разбираюсь в вопросе о движении ледников, чем в ту пору, когда собирался совершить путешествие на Горнерском леднике. Я кое–что «подчитал» с тех пор. Так, мне известно, что эти исполинские ледяные массивы обладают не одинаковой скоростью. Если Горнерский ледник проходит в день расстояние меньше дюйма, то Унтераарский делает восемь дюймов, а иные ледники развивают скорость до двенадцати, шестнадцати и даже двадцати дюймов в день. По словам одного ученого, скорость движения ледников колеблется от двадцати пяти до четырехсот футов в год.

Что такое ледник? Проще всего сказать, что это замерзшая река, залегающая в извилистой лощине между горами. Но такой ответ не дает представления о его огромных размерах. Ибо толщина льда у него достигает порой шестисот футов, а мы не знаем таких глубоких рек. Глубина наших рек исчисляется в шесть, двадцать, в редких случаях пятьдесят футов: нам трудно представить себе ледяную реку в шестьсот футов глубиной.

Поверхность ледника не бывает гладкой и ровной, она пересечена глубокими впадинами и торчащими буграми, иногда она кажется бушующим морем, застывшим в ту минуту, когда волнение достигло апогея; поверхность ледника не представляет собой сплошной массы, она изрезана трещинами и расселинами, то узкими, то широкими. Немало путников, поскользнувшись или оступившись на льду, проваливались в них и гибли. Бывали случаи, когда человека вытаскивали живым, но это возможно только, если он не провалился слишком глубоко. Пусть он не разбился, не ранен,— на большой глубине он неизбежно окоченеет. Трещины в леднике не идут прямо до самого дна, они просматриваются самое большее на глубину в двадцать — сорок футов; человека, провалившегося в трещину, ищут — в надежде, что он застрял на таком расстоянии, где помощь еще возможна, хотя на деле поиски почти всегда обречены на неуспех.