Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том II

— Не беспокойтесь, — вмешался Трэдльс, — эти книги находятся у меня в сохранности, и в силу данной мне доверенности (о чем я упоминал уже) они будут на моем попечении.

— Так, значит, вы укрываете краденые вещи? — закричал Уриа.

— При подобных обстоятельствах — да, — ответил Трэдльс.

Но каково было мое удивление, когда я увидел, что бабушка, до этого спокойно и внимательно слушавшая, вдруг вскочила со своего места, бросилась к Уриа и схватила его за шиворот обеими руками.

— Вы знаете, что мне нужно? — крикнула она.

— Смирительную рубашку! — ответил Уриа.

— Нет! Мое состояние! — крикнула бабушка. — Агнесса, дорогая моя, пока я считала, что деньги мои растрачены вашим отцом, я никому, даже Троту, не заикалась о том, что я вложила деньги в вашу контору. Но теперь я знаю, что этот молодчик ответствен за них, и желаю получить свое… Трот, идите сюда и отберите у него мои деньги!

Признаться, я не знаю, думала ли бабушка в эту минуту, что ее состояние спрятано у Гиппа в шейном платке, но только она трясла его так, словно была в этом уверена. Я поспешил разнять их и уверить бабушку, что нами будут приняты все меры к тому, чтобы Уриа вернул целиком незаконно им присвоенное. Подумав немного, бабушка успокоилась и, нисколько не смущаясь своей выходкой, чинно уселась на прежнее место.

Миссис Гипп во время этой сцены сначала кричала сыну, чтобы он смирился, а затем стала падать на колени поочередно перед каждым из нас, давая нам самые фантастические обещания.

Наконец сын усадил ее на стул, стал подле нее и, придерживая ее за плечо, впрочем не грубо, обратился ко мне с суровым видом:

— Чего, в сущности, вы хотите от меня?

— Я скажу вам, чего мы хотим от вас, — заявил Трэдльс.

— А разве у Копперфильда нет языка? — пробормотал Уриа. — Я бы дорого дал, если бы узнал, что кто-нибудь ему вырезал его на самом деле.

— Мой Ури готов смириться! — крикнула его маменька. — Добрейшие джентльмены, умоляю вас, не обращайте внимания на то, что он говорит!

— Вот что мы хотим от вас, — заявил Трэдльс. — Прежде всего вы должны сейчас же здесь вернуть мне документ, в котором мистер Уикфильд уступает в вашу пользу свою долю в доходах конторы и передает вам свое движимое имущество…

— А если этого документа у меня не имеется? — прервал его Уриа.

— Нам известно, что он у вас есть, — сказал Трэдльс, — и потому, знаете ли, не стоит делать ненужных предположений. (И я не могу не признаться, что это был первый случай, когда я оценил по справедливости светлую голову и спокойный практический здравый смысл моего старого школьного товарища.)

— Затем вы должны приготовиться к тому, чтобы вернуть до последнего фартинга [24] Фартинг — самая мелкая монета в Англии, равняется одной четверти пенни, то есть одной копейке. все, что заграбастали благодаря своей алчности. Все книги и документы фирмы должны остаться в нашем ведении, так же как и ваши личные книги, документы, деньги, — словом, все, имеющееся в этой конторе.

— В самом деле? Это так полагается? — проговорил Уриа. — Я еще не знаю, должен ли я это сделать. Мне надо еще подумать об этом.

— Ну что же, подумайте, — согласился Трэдльс, — Но пока все не будет сделано для нашего полного удовлетворения, мы оставим у себя все вышеупомянутое и попросим вас, правильнее сказать — заставим вас не покидать своей комнаты и ни с кем не входить в сношения.

— Не стану этого делать! — крикнул Уриа, разражаясь ругательствами.

— В таком случае Медстонская тюрьма будет более надежным местом заключения, — возразил Трэдльс, — и хотя судебным порядком мы не так скоро и, быть может, не так полно добьемся желаемого, как войдя в соглашение с вами, но вы-то во всяком случае понесете наказание. Да что тут говорить, вам это так же хорошо известно, как и мне… Копперфильд, пожалуйста, сходите в ратушу [25] Ратуша — здание, в котором помещалось городское управление. и приведите оттуда парочку полисменов.

Тут миссис Гипп, сорвавшись с места, бросилась на колени перед Агнессой, со слезами моля ее заступничества. Она уверяла, что ее Уриа чрезвычайно смиренен и признает себя во всем виновным, а если даже он не сделает того, что мы требуем, то она сама исполнит все это и даже больше того. Маменька почти обезумела от страха за свое любимое детище. А спрашивать себя, что бы сделало это детище, имей оно сколько-нибудь мужества, было бы все равно, что интересоваться тем, как поступила бы ничтожная дворняжка, если бы в нее вдруг вселился дух тигра. Уриа был трус с головы до пят, и в эту минуту он своим подавленным видом более, чем когда-либо, выказал всю подлость своей низкой душонки.