Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

Из года в год в ночь перед Праздником начала весны в храмах секты Дзёдосинсю рассказывают о достойных восхищения деяниях праведного Хэйтаро. Рассказывают одно и то же, но проповедь эту приходят послушать и стар и млад, мужчины и женщины, ибо дело это благое.

Однажды случилось, что Праздник начала весны совпал с последним днем года. Ну и суматоха тут началась!

Сборщики долгов галдят, изгоняющие нечисть из своих домов кричат, на весы со звоном падают монеты, с треском ударяются о землю разбрасываемые бобы. Здесь вполне к месту выражение «вязать черта в темноте». [283] «Здесь вполне к месту выражение “вязать черта в темноте”» — Образное выражение, обозначающее высшую степень сумятицы и неразберихи. Словом, в тот день творилась страшная неразбериха.

Стук барабана в храме возвестил начало вечерней службы, священник зажег светильники перед алтарем и стал ждать прихожан. Однако до первых ночных колоколов их собралось всего трое. Закончив службу, священник некоторое время размышлял о том, как сильно переменились людские нравы, после чего обратился к прихожанам с такими словами:

— Сегодня — последний день выплаты накопившихся за год долгов, и многим сейчас не до проповеди. Однако у старушек, давно уже передавших бразды правления в доме старшим сыновьям и проводящих дни свои в праздности, времени и сегодня предостаточно. А ведь в положенный срок Будда пришлет за ними лодку, и хотят они того или нет, все равно придется отправиться на тот свет. Как подумаешь, до чего неразумны людские сердца, душу охватывают жалость и стыд. Хоть здесь собрались истинно верующие, читать проповедь для троих, пожалуй, нет смысла. Даже в таком деле, как служение Будде, не следует проявлять излишнюю расточительность. Вашими пожертвованиями не окупить затрат на масло во всех этих светильниках, так что я нанесу ущерб храму, если стану читать сейчас проповедь. Поэтому забирайте ваши приношения и расходитесь по домам. Вы поступили благородно, придя сюда в то время, когда остальные всецело погружены в мирские заботы. На это вас подвигла искренняя вера, и Будда по заслугам оценит вашу праведность. Ваше благочестивое деяние будет занесено в Золотую книгу [284] «…будет занесено в Золотую книгу…» — Согласно буддийскому поверью, властитель ада Эмма в Золотой книге записывает доблестные деяния людей, а в Железной — их проступки и прегрешения. и непременно зачтется вам в будущей жизни. Так что не думайте, будто вы впустую потратили время, посетив сегодня храм. Будда милосерден. Я говорю вам сущую правду.

Тут находившаяся в храме старушка залилась слезами и так сказала священнику:

— Ваши благостные слова повергли меня в стыд. Должна признаться, что не благочестие привело меня нынче в храм. Дело в том, что мой сын не умеет вести хозяйство как следует и потому не может расквитаться с кредиторами. До сих пор он как-то ухитрялся не платить по счетам в положенный срок, но сегодня ему это не удалось. Вот он и говорит: «Ступайте, мамаша, в храм, а я подниму шум, дескать вы куда-то пропали. Побегу к соседям, мы возьмем барабаны и гонги и отправимся вас разыскивать. Пока суд да дело, глядишь, ночь минует и все само собой образуется. Уловка эта не нова, но чтобы в новогоднюю ночь разыскивать не кого-нибудь, а собственную мамашу, до такого еще никто не додумался». Мало того что я вырастила непутевого сына, теперь из-за меня вынуждены страдать соседи. Это — великий грех.

Вслед за старухой заговорил другой прихожанин:

— Чего только не бывает в жизни! Судьба поистине превратна. Родился я в Исэ, и в Осаке у меня не было ни близких, ни знакомых. Но вот я нанялся в услужение к одному монаху из храма Исэ, который ежегодно обходил верующих в Осаке. Таская за ним его поклажу, я присматривался к здешней жизни, примечал, как процветает город, и решил, что, поселившись здесь и взявшись за какое-нибудь ремесло, смогу прокормить семью из двух, а то и из трех человек. Мне повезло, и вскоре я свел знакомство с одной женщиной, вдовой торговца галантерейными товарами в Ямато. Вдовушка была собою вполне миловидна: белолицая, крепкого сложения. Был у нее сынишка двух лет. Я рассудил, что, работая вместе, мы сможем жить припеваючи, а парнишка станет нам опорой в старости. Короче говоря, решил я войти в эту семью примаком. Но не прошло и года, как, ничего не смысля в торговых делах, я пустил по ветру скромное состояние вдовы и в начале двенадцатого месяца мы остались без денег. Жена ко мне совершенно переменилась. Теперь, баюкая своего дитятю, она приговаривала: «Слушай меня, сынок, внимательно. Твой папочка был хоть и неказист с виду, зато с головой. Он даже стряпать умел. А меня как холил: бывало, отправит пораньше спать, а сам до рассвета плетет из соломы сандалии. Сам подолгу в старом ходил, а нам с тобой каждый год к празднику новое кимоно на вате справлял. Вот и это кимоно цвета опавших листьев — память о моем любимом муже. Никто нам его не заменит. Плачь, сынок, плачь по своему дорогому папочке, которого больше нет на свете!»