Владимир Казаков - Вспомни, Облако!. Книга четвёртая. Рассказы об отважных пилотах всех времён и о тех, кого не отпустило небо

© Владимир Казаков, 2016

© Елена Бессонова, дизайн обложки, 2016

Редактор Елена Бессонова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В самом деле, в них много

от свободных и сильных птиц —

в этих смелых, живых и

гордых людях. Мне кажется,

что у них и сердце горячее,

и кровь краснее, и легкие шире,

чем у их земных братьев.

Их глаза, привыкшие глядеть

на солнце и сквозь метель,

и в пустые глаза смерти, —

широки, выпуклы, блестящи

и пристальны.

В движениях —

уверенная

стремительность

вперед…

Маленький аэродром на окраине Актюбинска: стоянка самолетов, полосатый ветроуказатель на столбе, приземистая мазанка с подведенными к ней телефонными проводами на шестах, и все… Безбрежная белесая степь на север, восток и юг.

От мазанки лётчик-наблюдатель Дмитрий Проскурин бежал по заснеженному полю к группе людей, сидевших на корточках вокруг жаровни. Они, в поддевках, кожухах, шинелях – вся одежда грязная, в пятнах масла, – грели руки у чадящего пламени. Коптили пропитанные керосином тряпки, гарь висела серым клубком в неподвижном морозном воздухе. Около жаровни стоял, посасывая самокрутку, кряжистый мужчина в потертом кожаном реглане. Не вынимая цигарки изо рта, лишь перекинув ее в уголок губ, он рассказывал что-то смешное. Парни, слушавшие его, весело гоготали.

– Горбунов, Горбунов! – еще издали закричал призывно лётнаб.

За очередным взрывом смеха крика не услышали. Человек в кожанке стоял к лётнабу спиной. Он повернулся лишь тогда, когда запыхавшийся гонец положил на его крутое плечо руку:

– Горбунов… есть приказ. Надо лететь, Федор!

– Садись, Митя, покури, я им про курицу рассказываю, ту, что в полет мы с тобой брали и цепляли к связке гранат вместо стабилизатора, – спокойно сказал Горбунов и, выплюнув чинарик, хотел продолжать байку.

– Федор, не шуткуй! В штабе армии представитель Восточного фронта. Было долгое совещание. Сейчас нужно везти пакет.

– Даже не спрашиваю куда, Митя, потому что не на чем лететь. Пока ты дежурил у телефона, посмотри, что случилось с нашей коломбиной… Пошли!

Они прошагали с полсотни метров до самолетной стоянки, где покоились старые полуразрушенные французский «Ваузен», русский «Лебедь» и разбитый истребитель «Ньюпор». Чуть в стороне, через прогал, в котором ночью стоял истребитель лётчика Полуянова, полулежал на земле их «Фарман», всего два дня назад участвовавший в бою.

– Ведь мы на нем нормально вернулись, – тихо сказал лётнаб. – Почему же нижнее крыло лежит на снегу?

– Сгнило, Митя…

– А гондола чего перекосилась?

– Выгнили узлы крепления. Троса начали подтягивать и кабина развалилась. Наш «фармашка» глубокий старик, пыхтит с четырнадцатого года.

– А мотор?

– Еще послужит как запасной… Так что штабникам придется ждать Полуянова, он и отвезет пакет.

– Он не вернется, Федя.

– Что случилось? Ну?.. Ну же!

– Казаки подбили… Сгорел.

Горбунов снял шапку и склонил голову.

К лётчикам вскачь неслась лошадь, запряженная в легкие сани.

– Тпру-у! Кто из вас Горбунов? – закричал красноармеец-возница.

– Велено в штаб доставить аллюр два креста!

– Гони! – сказал Горбунов, падая в сани. Вскоре, запорошенный снегом, он был уже в штабе передовых частей Туркестанской армии. Его ввели в просторную комнату, где сидело несколько военных. Горбунов поискал глазами, кому доложить о прибытии, но из-за длинного, заложенного картами стола поднялся среднего роста военный, в накинутой на плечи бекеше, и в растяжку произнес: