Эптон Синклер: Джимми Хиггинс

— Они называют это войной!—крикнул оратор.— А я называю это убийством!

Он принялся описывать, что творится в этот самый час в Европе. И один за другим, словно видения кошмара, перед взорами слушателей возникали разрушенные дома, города в пламени, люди, изрешеченные пулями и разорванные снарядами. Он описывал, как штык вонзается в тело солдата,— и мужчины, женщины, дети слушали его, оцепенев, с жуткой отчетливостью ощущая весь ужас, всю низость этого. И впервые ни у кого и мысли не мелькнуло, что на картине, нарисованной социалистом-агитатором, слишком сгущены краски,— нет, этого не сказал бы даже Эштон Чалмерс, председатель правления Первого национального банка в Лисвилле, ни даже старый Эйбел Гренич, владелец машиностроительного завода «Эмпайр»!

В чем же причина этого страшного бедствия?

— Основная причина,— доказывал оратор,— не расовая вражда, а погоня за прибылью. Главный источник войны — мировой капитализм, он жаждет рынков сбыта, стремясь освободиться от излишков своего производства и занять чем-то своих наемных рабов.

И оратор разобрал эти факторы по порядку; теперь, когда тень европейской бури нависла над страной,— теперь, наконец, люди прислушаются к его словам, они поймут, что это — их кровное дело.

— Не думайте,— предостерегал он их,— что копыта чудовища-войны не раздавят вас только потому, что бои идут за три тысячи миль отсюда! Капитализм—явление мирового порядка, те же силы паразитизма и эксплуатации, которые втянули Европу в нынешнюю трагедию,

действуют и здесь. Стоит лишь обессилеть заокеанским странам, как наши денежные воротилы, охотники за прибылью, поспешат поживиться за их счет,— пойдут распри, споры. И если мировому капитализму не удастся превратить войну в мировую, то знайте: только потому, что рабочие Америки вняли предостережению и сумели расстроить этот заговор.

Предостеречь — вот для чего он пришел сюда, вот цель и смысл его речи.

Многие участники митинга приехали из Старого Света, спасаясь от угнетения и рабства. К ним он обращается, ибо сердце его не в силах вынести ужаса происходящего: пусть хоть здесь останется уголок того дивного земного рая, куда не могут проникнуть злые духи разрушения! Пусть же они внемлют, пока не поздно, его предостережению, пусть организуются и учредят свой собственный аппарат информации и пропаганды, чтобы в критический момент, когда денежные тузы Америки ударят в военные барабаны, вместо разрушений и нищеты, на которые рассчитывают эти господа, пришла свобода и радость социального содружества!

— Сколько лет мы, социалисты, предостерегали вас! Но вы не доверяли нам, вы верили вашим эксплуататорам! А теперь, в этот роковой час, вы поняли, глядя на Европу, кто истинные друзья человечества, цивилизации. Чей протестующий против войны голос доносится из-за океана? Голос социалистов, и только социалистов! И сегодня вы еще раз слышите его в этом зале! Вы, коренные американцы, и вы, изгнанники со всех концов мира! Дадим же, пока еще не поздно, клятву и не отступимся от нее, когда придет час испытаний! Поклянемся кровью замученных героев, кровью убитых германских социалистов: что бы ни случилось — когда угодно и где угодно,— но никакая сила, будь то сам адский пламень, не втянет нас в эту братоубийственную войну. Вынесем резолюцию, пошлем воззвание ко всем народам: пусть знают, что люди всех наций и рас — наши братья и что никогда мы не согласимся проливать их кровь. Если денежные тузы и эксплуататоры желают воевать, пусть воюют сами — пусть сражаются между собой! Пусть берут свои бомбы и снаряды и уничтожают друг друга, пускай разнесут вдребезги свой собственный класс! И нечего им втягивать рабочий люд в свои распри!

И зал снова и снова разражался громом аплодисментов, люди поднимали руки в знак торжественного обета. Когда социалисты расходились с митинга, их лица выражали особенную решимость, сердца горели новым священным огнем. Они дали клятву и сдержат ее, даже если бы им пришлось разделить судьбу героических немецких товарищей!

А на следующий день утром они жадно набросились на газеты — нет ли чего-нибудь еще о судьбе героев, немецких товарищей, но нет, ничего не было. День за днем, утром и вечером, искали лисвиллские социалисты более подробных сообщений—и ничего ие находили. Больше того, к своему крайнему смятению они узнали, что лидеры немецкой социал-демократии голосовали за военные ассигнования, а рядовые члены партии шагают, оттягивая на прусский манер носки, по бельгийским и французским дорогам! Они не могли поверить этому. И они не могли представить себе, что речь, потрясшая их в тот роковой день, была просто-напросто коварной ложью, распространяемой германскими военными магнатами в надежде вызвать восстание среди бельгийских, французских и английских социалистов и, таким образом, обеспечить Германии победу.