Кнут Гамсун - Воинствующая жизнь (cборник)

И вот после обеда пристала к острову четырехвёсельная лодка, прислал её старый рыбак Руст за Фредерикой, с приглашением на танцы на Церковный остров в тот же вечер. Фредерика сейчас же собралась и нарядилась, как на настоящий бал.

Марцеллиус стоял на пристани. Он сказал:

— Ну, теперь, пожалуй, уж будет окончательно решено?

— Да, да, теперь будет решено, — ответила Фредерика. Всю дорогу она сидела в лодке с таким видом, словно знала, что теперь делать.

Богатый рыбак Руст принял её хорошо, а вечером, когда начались танцы, парни с Церковного острова приглашали ее наперебой. Симон же, хозяйский сын, по-прежнему шутил со всеми и хотел, чтобы между ним и Фредерикой всё оставалось в таком же неопределённом положении.

Через известные промежутки весь вечер гостям подавали напитки и кофе, и старый Руст не скупился на одну-две лишних полбутылочки. Сам он сидел в горнице с несколькими пожилыми рыбаками. Симон Руст выпивал стаканчик за стаканчиком, чтобы не прослыть гордецом, но танцевать по-настоящему с молодыми рыбачками ему не пристало; он ведь был воспитателем юношества.

Ночью, когда все разошлись по домам, Фредерика осталась одна с Симоном, она должна была ночевать у них. Но даже и теперь Симон был с нею не ласковее, чем прежде, и она была бы очень глупа, если бы приняла его толчки в бок за вечную любовь.

— Я вышла немножко освежиться, — сказала Фредерика.

— Напрасно, — ответил Симон, — это может иметь серьезные последствия для твоего здоровья.

— Бог знает, зачем это дверь в амбар открыта, — сказала Фредерика, показывая на дверь.

Симон не мог сказать, почему дверь открыта

— Давай затворим её, — предложила Фредерика.

Они подошли к амбару. От звёзд и северного сияния было совсем светло. Фредерика заглянула в амбар и сказала:

— Покажи-ка, много ли у вас корма.

Они вошли в амбар.

— Вот тут у нас один настил для сена, а там — другой, — сказал Симон.

— Где? — спросила Фредерика. Симон влез на сено и показал ей. За ним полезла и Фредерика.

Фредерика ещё некоторое время поддерживала в Марделлиусе некоторую уверенность, что брак их может состояться, и Марцеллиус жил с этой тайной надеждой. Но потом, в марте, Фредерика больше уже не колебалась и сказала Марцеллиусу, что теперь всё кончено, и нечего больше просить, она выйдет за Симона.

— Вот как, — сказал Марцеллиус.

И ни словом не упомянул о лодке. Она может получить лодку задаром, ему теперь всё равно. У него было достаточно времени подготовиться к своей судьбе, и целую весну Марцелдиуса видели за работой, как прежде. Но он был уже не так бодр и весел и больше держался в одиночестве.

И вот дни стали длиннее, солнце и оттепель согнали снег, так что нельзя уже было спускать лодки с ледника на северном берегу. Корабельщики недели две ходили без дела, но, когда прошли весенние бури и Атлантический океан снова успокоился, корабельщики выехали на рыбную ловлю в окрестности островов. В одну из таких поездок Марцеллиус и его брат заработали много денег, спасли шкуну, носившуюся по морю без мачт и экипажа.

Нельзя было ошибиться: уважение к Марцеллиусу на острове после этого подвига сильно поднялось, и так как он каждый день навещал спасённое судно, стоявшее у пристани, то сделался чем-то вроде капитана покинутого корабля. Объявились датские комиссары и заплатили премию за спасение. Сумма была очень велика по понятиям жителей Чёрного острова, но молва ещё увеличивала её, и рассказов об этой премии было не обобраться. Прошёл слух, будто Марцеллиус хочет записаться в купцы и будет называться Иоахимсеном.

Однажды он пошёл к Фредерике и сказал:

— Так, значит, ты уж наверняка выйдешь за Симона?

— Да, — ответида она, — так сложилось…

Она проводила его до его избы и дорогой сказала:

— Если б всё было, как в старину, я попросила бы тебя съездить к Симону и привезти его сюда. Но ты ведь стал теперь такой важный, Марцеллиус.

Тогда Марцеллиус ответил:

— Я докажу тебе, что стал не важнее, чем был.

И поехал к Симону.

После отъезда Симона, Марцеллиус пришёл опять и, в слепоте своей, снова спросил Фредерику:

— Ну, что же, теперь вы уж уговорились?

Она ответила:

— Да. Есть важная причина, чтобы остаться при прежнем решении.

— Значит, нечего больше и спрашивать?

— Ты сам знаешь, можно ли что-нибудь поделать с сердцем, — сказала Фредерика. — Я никогда не была влюблена ни в кого, кроме него.

На это Марцеллиус ничего не ответил, потому что это был тонкий книжный язык. Он попросил ее зайти выпить кофе, но она отказалась, поблагодарила и сказала, что незачем ему расходоваться. Уходя, она вспомнила о лодке.