Халлдор Лакснесс - Званый обед с жареными голубями - Рассказы

Вдруг послышался пронзительный крик, словно его издавало какое-то странное животное. Они оглянулись. Вслед им ковыляла на шатких ногах старуха. Это была Бьяртмей Иоунсдоттир. Они остановились и спросили, в чем дело.

Старуха сказала, что Кнут просил пастора вернуться к нему, он хочет еще что-то сказать.

Мужчины молча обменялись понимающими взглядами. Лицо пастора просияло, и, поворачивая к дому, он радостно сказал своим друзьям:

— Я все же надеялся! Я всегда надеюсь до последней минуты. А ведь сколько времени понадобилось, чтобы его разобрать! Но, слава богу, раскаяться никогда не поздно. Не уезжайте, быть может, я позову вас.

— Ну-ну, — промолвил судья, когда оба мирянина остались вдвоем на выгоне. — Все-таки под конец он размяк.

— Да-а, — протянул староста. — Такие вот хулители бога и человеконенавистники рано или поздно сдаются и начинают каяться — почти всегда так.

— Я на всякий случай захватил с собой псалтырь: подумал, вдруг старикашка захочет что-нибудь пробормотать, несмотря ни на что, — сказал судья, — Как ты считаешь, что нам следует спеть в этом случае?

Они перелистали псалтырь вдоль и поперек, и один псалом казался им лучше другого. Все же они сошлись на том, что предоставят пастору выбрать между псалмами «Я живу, я знаю» и «Ты будешь со мной» в случае, если он их позовет.

Они все еще держали псалтырь раскрытым, когда из хижины вышел пастор. По лицу его они тотчас заметили, что от той веселости, с которой он вошел в дом, не осталось и следа. У него даже походка отяжелела.

— Ну, что там? — спросили они.

— А, ничего особенного, — ответил пастор.

— Сдался он? — спросили они.

— Нельзя сказать, чтобы да.

— Но что же он сказал?

— Да ничего особенного, — ответил пастор, затягивая покрепче подпругу, прежде чем сесть на лошадь. — Он попросил меня позаботиться о его суке, чтобы она не стала бродячей после его смерти.

Судья и староста молча закрыли псалтырь.

Внизу, у выгона, тихо журчал ручей.

Когда они выезжали с хутора, птица все еще сидела на изгороди, вслушиваясь в эхо своей весенней песни.

Горделивые, преисполненные достоинства официанты, с перекинутой через левую руку салфеткой, ловко балансировали по залу среди толпы гостей, словно они скользили мимо привидений или фантомов. Я несколько опасался, что прибуду на званый обед раньше других. Как потом объяснить свое нетерпение? Не мог же я сослаться на давнее знакомство с хозяином. К счастью, мне не понадобилось искать выхода из неловкого положения. Наоборот, я был крайне удивлен, что все уже в сборе, хотя прошло только пять минут после назначенного по телефону часа. Спокойно войдя в дом через парадную дверь, я пристроился к одной паре. Мужчина смахивал на исследователя космоса — этакий рассеянный, молчаливый человек; супруга же его, дама дородная, по-видимому, крепко стояла на земле, она, улыбаясь, глядела в зал. Чета не проходила вперед, а остановилась у двери, вероятно, рассчитывая, что им поднесут сейчас что-нибудь прохладительное.

— Гм… простите, — произнес я, пытаясь завязать беседу.

— Ну, конечно, я твержу то же самое, — откликнулась дама. — Все так необычно, так интригующе!

Дама оказалась необыкновенно приятной и разговорчивой. Как правило, у высокопоставленных мужей зачастую бывают именно такие жены.

Она продолжала:

— Мой муж толком не расслышал, что ему сказали по телефону. Кто-то что-то сказал, назвал место. Ты ответил согласием, не так ли, милый? Что ты ответил?

— Я с благодарностью принял приглашение, — сказал муж. — Знаю, как ты обожаешь званые обеды.

— Не могла же я от такого отказаться!

— Надеюсь, ты не жалеешь, — заметил муж, — по крайней мере в данную минуту?

— Быть может, и жалею, — отмахнулась дама. — Но ты погляди, как изменился наш епископ, — не узнать его, ничуть не похож на свою фотографию, ту, что недавно была в журнале.

— Они всегда публикуют свои старые фотографии, — сказал муж.

— А вот тот, в золотых позументах. Мне помнится, это церемониал-мастер при дворце или еще кто-то в этом роде, — щебетала супруга.

— Наверно, это контролер из таможни, — возразил муж.

— Зачем меня пригласили сюда? — недоумевал маленький близорукий господин, случайно попавшийся на нашем пути. — Изумлен просто, что приглашен на этот банкет. Уж не свидетельство ли это особого внимания ко мне в связи с моим слабым зрением? Слеп на правый глаз и теряю зрение в левом.