Альфред Андерш: Любитель полутени

— Что ты, собственно, хотела этим сказать про Мелани? — спросил он.

Ему удалось связно выговорить всю фразу, но он сам не заметил, что сказано это было грубо, сиплым голосом пропойцы и прозвучало как пьяная угроза.

Мать не испугалась. Она встала.

— Дай мне твою фляжку, Лотар, — потребовала она. — Ты уже достаточно выпил.

Он так дернулся, словно хотел ее ударить. Конечно, он никогда бы ее не ударил, даже напившись до потери сознания, но в ясном и горячем свете, льющемся из-за облаков, вся эта сцена и так выглядела достаточно мерзко и постыдно.

— Со мной все в порядке, — рявкнул Лотар в бешенстве. — Я уже не ребенок. Во всяком случае-для тебя.

Она не обратила никакого внимания на его слова.

— Несколько дней назад я получила письмо, — сказала она. — От Мелани. Вот почему нынче утром я заставила тебя ждать, Лотар, а вовсе не потому, что искала перчатки. Я просто стояла и раздумывала, стоит ли взять письмо с собой, чтобы потом показать тебе.

В глазах Лотара вдруг все исчезло, кроме матери. На ней было скромное серое платье-костюм, вполне подходящее для вдовы, но ему почудилось, что вся она вырезана из яркого картона и наклеена на лист белой бумаги. Вокруг было пусто и бело.

— И что же? — спросил он нетерпеливо. — Взяла ты его?

Она кивнула в ответ. Он помолчал, тупо уставясь на нее,

потом потребовал:

— Дай его мне!

— Отдай мне фляжку, — сказала она, — и обещай, что мы тут же поедем обратно! Тогда получишь письмо.

Шагнув вперед, чтобы схватить ее сумку, все еще лежавшую возле пня на траве, проросшей между камнями, он зашатался. А нагнувшись, почувствовал давящую тяжесть в голове.

Тут произошло нечто из ряда вон выходящее: мать бросилась в бой за сумку. Эта вещица из потертой коричневой кожи была уже у него в руках, но мать вцепилась в нее и стала молча тянуть к себе. И в глазах ее читалась рвущая за сердце смесь ужаса и жалкой растерянности, а на лице было написано такое крайнее отчаяние, что Лотар, потрясенный, на миг даже почти протрезвел. Ни разу в жизни он не видел свою мать в таком состоянии. От изумления он выпустил сумку из рук.

Они все еще стояли друг против друга-Лотар с открытым от удивления ртом, мать-тяжело дыша от усилий, которые ей пришлось затратить, чтобы вырвать у пьяного сына свою сумку, — когда в кустах вдруг зашелестело. В тот же миг в глазах обоих проступила настороженность, и Лотар резко обернулся, а его мать испуганно уставилась в то место кустарника, где что-то зашевелилось.

Из кустов вышел приземистый человек. Он сразу не понравился обоим, хотя вид у него был вполне дружелюбный. Он

сказал:

— Шел по шоссе, гляжу — вроде что-то стоит. Думаю, не машина ли. — В речи его чувствовался местный говор.

На нем был синий костюм — видно, собрался на праздник или на похороны, — на голове рыбацкая фуражка. Он внимательно и со знанием дела осмотрел машину, задержав взгляд на номерном знаке.

— А вы с Запада, — заметил он.

— Да, — подтвердил Лотар, — мы едем к родственникам.

Человек кивнул. Лицо у него было гладкое, упругое и

упитанное. Казалось, он совсем не страдал от жары, хотя одет был тепло, не по погоде. Брови у него были белесые, глаза — водянисто-голубые, а губы — сочные и толстоватые; Лотар сразу

подумал, что такие губы должны смачно причмокивать.

— А куда вы едете? — спросил он таким безразличным тоном, что Лотар почуял за этим вопросом плотоядное причмокивание.

Вопрос застал Лотара врасплох, он все еще был сильно пьян, и, прежде чем собрался с мыслями, прошло несколько томительно долгих секунд; наконец он выдавил из себя первое, что пришло на ум:

— В Пренцлау.

Тот удовлетворенно кивнул, видно поняв, что теперь добыча у него в руках.

— Ага, в Пренцлау, — повторил он, прикидывая что-то в уме. — Так вы совсем не туда свернули, если ехали по Берлинскому шоссе. Вы сейчас намного западнее. А почему вы не поехали через Ораниенбург?

— Хотели сделать небольшой крюк, — ответил Лотар. Вот сейчас и выяснится, враг он или нет. Лотар был готов к тому, что его собеседник в следующий миг вытащит полицейское удостоверение.

— Крюк-штука опасная, — сказал незнакомец. И после паузы добавил: — Когда ты в чужих краях!

Напряженность осталась. Незнакомец явно затягивал ее: подошел к берегу, поднял плоский камешек и, метнув его над водой, следил глазами, как он подскакивал над поверхностью озера, прежде чем потонуть. Видно было, что в этом деле он мастак. «Подлая тварь, — подумал Лотар, взвинченный алкоголем, — подлая тварь, шпик продажный». Он изо всех сил старался держаться прямо и не двигаться, чтобы не выдать своего состояния. Мать стояла, словно окаменев, с видом, выражающим холодное презрение, ставшее ее второй натурой.