Луи-Фердинанд Селин - Север

– Как ты думаешь, они меня узнали?

Я не сразу понимаю… к чему это он клонит…

– Кто, мусорщики?

Ах, узнали ли они Ля Вигу!

– Ну конечно! конечно!

– Так вот почему они стали нас оскорблять!

– Точно!

Теперь мне кажется, что мы идем довольно быстро… возвращаться домой всегда легче… но я же ничего не принесу Изис… только пудру, помаду и «камелии»… ничего, она поймет… глядя на циферблат, я вспомнил о ней… вот и церковь… мы уже дома!.. вот хижины… как быстро все становится твоим домом… даже самые отталкивающие места… приобретают для тебя определенную привлекательность, тебе хочется туда вернуться… даже в тюрьме, когда вас переводят в другую камеру, на вас это ужасно действует… насколько жестоки те, кто переводит вас в другое место… в другую яму, например…

Крахт, должно быть, выбрал самый короткий путь, во всяком случае, он уже был там и ждал нас…

– Ну как?… ну как? хорошо дошли?

– О, великолепно!.. просто великолепно!

И он нас оставляет… мы поднимаемся к себе… Ля Вига хочет со мной поговорить… «пошли! пошли!»… в его каморке внизу было невесело, я вам уже говорил, гораздо хуже, чем у нас в башне… понятно, почему он предпочитает наши тюфяки… в этом закутке не так уж уютно, но у него, в его подземелье, почти как в склепе… а потом этот Яго… я не был уверен, что он нас пропустит… о! но все-таки!.. а как же колбаса, черный хлеб, рийеты?… не так уж и плохо, а?… не зря мы мучились!.. и даже карточки сэкономили!.. конечно, мы были вынуждены тащиться целых пятнадцать километров и подвергаться оскорблениям, но что-то мы получили и хотя бы избавились, по крайней мере на сегодняшний день, от необходимости идти выклянчивать похлебку… домохозяйки останутся ни с чем, так как не смогут понаблюдать, как мы проходим, и похихикать над нами… зато мы сейчас сможем устроить себе пирушку, у нас ведь есть черный хлеб, колбаса… черный хлеб крошится… и как раз в этот момент: тук! тук!.. кто там?… Крахт!.. опять он!..

– Вы пришли посмотреть, что мы едим, Крахт?

– Нет!.. нет! дорогой друг! я позволил себе вас побеспокоить… тысяча извинений, мадам!.. только одно словечко! у меня неотложное дело…

– Вас опять кто-то подставил?

– Нет… нет, доктор! у меня печальное известие…

– Ну давайте, выкладывайте!

– Яго умер!

– В подвале?

– Нет!.. на дороге с Rittmeister'ом…

– А они его не отравили?

– Нет!.. не думаю, вы сами увидите, его даже не рвало… вы увидите, мне кажется, это сердце… вы же знаете, какие тяжести он возил…

– Да ведь они на все способны!

– О да!.. я в курсе!.. но в данном случае, это сердце…

– И что из этого?

– У нас же нет ветеринара… вся деревня просит, чтобы вы туда пришли… они боятся за свой скот… боятся, что Яго умер от заразной болезни!.. но особенно они опасаются за себя… они все просто в панике!..

– Договорились, Крахт! я к вашим услугам! все понятно!.. но дайте нам хоть две минуты!.. позвольте! отведать эти яства!.. полученные безо всяких карточек!

– Пожалуйста, друзья мои!

– Крахт, вы же в курсе всего… могу ли я задать вам один вопрос?

– Прошу вас!

– Скоро ли кончится война?

– Это должен знать Харрас!

Харрас! ах, этот Харрас!.. где теперь этот жирный повеса?… мы смеемся… шутим!.. я вижу, у Крахта уже нет усиков… он их сбрил… он сбривал их уже несколько раз, свои усики «а-ля Адольф»… а потом снова отращивал…

Ну вот мы и закончили… мы не доели колбасу… но если мы ее здесь оставим, то, как только мы уйдем, на нее набросятся крысы… вполне возможно, что они сожрали бы и Бебера, если бы мы там его оставили… точно так же со мной на улице Жирардон поступили и те «чистильщики», вымели все подчистую!.. они сожгли даже мою кровать, в ярости от того, что она слишком тяжелая, и они не могут стащить ее вниз… так вот, значит, сардины мы прикончили, а остальное сложили в сумочку!.. туда же две буханки черного хлеба и Бебера!

– Ну а теперь, Крахт, пошли констатировать смерть!

Он сказал, что это рядом?… на поверку оказалось довольно далеко… на самом краю деревни, у развилки дороги… а там уже собрались люди… домохозяйки, пленные, рабочие, русские, поляки… два наших приятеля, Леонар и Жозеф, естественно, тоже… и еще множество других любопытных, которые, скорее всего, пришли с дальних ферм… у озера… Крахт просит всех отойти назад! расступиться!.. чтобы я мог осмотреть Яго… он лежит на боку… слюны нет… рвоты тоже… четыре лапы вытянуты… тело еще теплое… я спрашиваю, когда он умер… часа два назад… когда тащил старика… внезапно!.. там были люди, которые все видели… это случилось во время вечерней прогулки… не было ни конвульсий… ничего!.. ладно!.. я могу сделать заключение: сердце… сердце не выдержало, учитывая возраст и перегрузки… заразы нет!.. никакой опасности! и кроме того, ему не давали достаточно мяса… такому псу, как Яго, учитывая его вес, нужно съедать по пятьсот грамм сырого мяса в день, как минимум… следовательно, это не от болезни, не от отравления… я излагаю очень убедительно… это от жизни впроголодь! Крахт повторяет им мои слова… но еще более убедительно! даже чересчур! он хрипит, орет, вопит, прямо как фюрер!.. служанка переводит его слова на русский, чтобы все присутствующие поняли… теперь собаку можно похоронить, Крахт и это предусмотрел… подходят восемь bibelforscher'oB с лопатами, заступами и тремя большими камнями… быстренько вырывают яму… опускают туда несчастного пса, засыпают – все кончено… я иду домой… смотри-ка, Изис!.. она не часто выходит из дому… я с ней здороваюсь… кланяюсь… я уже передал ей ее помаду, «камелии»… мне больше нечего ей сказать… она смотрит на меня… вернее, на нас… и больше ничего… ну, ладно!.. я говорю Лили и Ля Виге, что все в порядке, можно возвращаться… вдруг чей-то голос: halt!.. старческий голос… он приближается к нам… верхом на лошади… он немного опоздал… Крахт начинает мне объяснять… старик взял эту лошадь на ферме, эта лошадь принадлежит ему, белая полукровка… сынок использовал ее на сельскохозяйственных работах… о, ведь ему ее сперва не хотели отдавать!.. с ним даже случился припадок гнева!.. ведь это он хозяин на ферме, и никто другой!.. именно он, ритт-майстер граф фон Лейден! и он ничего такого не потерпит!.. ему нужна его кляча!.. позор! он не собирается ходить пешком!.– или ездить на спине русского, как его собственный сын! ни за что!.. он ведь не калека!.. а поскольку Яго умер, ему нужна лошадь, причем немедленно!