Итало Звево - Дряхлость

Затем Елена рассказала свою собственную историю, оказавшуюся весьма странной. До сорока лет она жила без внимания и любви родителей, так как потеряла их в очень раннем возрасте. Синьоре Елене приходилось проводить свои дни в одиночестве. В этом возрасте она встретилась с вдовцом, который взял её в жёны, чтобы дать мать сыну и дочери — детям от первого брака. С самого начала дети стали относиться к Елене с прохладцей, но она так полюбила их, что была уверена в том, что однажды добьётся их любви. Она заблуждалась. Они ненавидели её как мачеху. Просто родители первой жены вмешивались между детьми и их новой матерью и заставляли ненавидеть её с помощью лжи, внушали им, что любовь настоящей матери будет омрачена новой любовью.

— Я же, наоборот, была так расположена к детям, что полюбила и соперницу, которую мне навязывали. Может быть, — добавила синьора Елена, как объективный наблюдатель, — презрение, что я читала в их румяных личиках, заставляло меня любить их ещё больше.

Вскоре после смерти отца девочку у неё забрали родители её матери, которые упорствовали в своём убеждении, что Елена плохо к ней относится.

Мальчик же остался у неё, но даже когда никто больше не внушал ему ненависть, он с поразительным для своего возраста упрямством продолжал питать к синьоре Елене всю ту же гневную недоброжелательность, которая проявлялась в злобе и грубости. Однажды он сильно заболел скарлатиной, но, даже находясь в жару, оказывал Елене сопротивление до тех пор, пока истощённый, за несколько часов до смерти не протянул ей руку, назвал мамой и попросил спасти. Затем синьора Елена долго описывала этого мальчика, который заставил её так много страдать. Он был смелым, подвижным, умным; всё понимал, кроме любви, что была ему предложена. Теперь жизнь синьоры Елены сосредоточилась между своим домом, церковью, где она молилась за того, кто полюбил её лишь на одно мгновение, и могилой, где всегда было чем заняться. Ах, да! Завтра непременно она должна пойти туда, чтобы узнать, удалась ли попытка подпереть деревцо, которое не росло прямо.

— Тогда я уйду, если здесь Виктория, — прокричала Амалия и попыталась сесть.

Испуганный Эмилио поднял свечу, чтобы лучше видеть. Лицо Амалии было мертвенно-бледным, этот цвет напоминал цвет подушки, на который проецировался свет. Балли посмотрел на неё с очевидным изумлением. Жёлтый свет свечи очень ярко отражался от влажного лица Амалии. Её обнажённая часть тела буквально светилась и кричала от страданий. Казалось, это само пластическое воплощение отчаянного вопля от боли. Личико Амалии, на котором на мгновение запечатлелась твёрдая решимость, властно угрожало. Это была вспышка: она сразу же снова упала и успокоилась невнятными словами. Затем Амалия вновь стала бормотать, сопровождая словами головокружительное течение своих снов.

Балли сказал:

— Кажется доброй нежной фурией. Никогда ничего подобного не видел.

Он сидел и смотрел в воздух взглядом мечтателя, ищущего идеи. Эмилио испытал удовлетворение от очевидного: Амалия умирала, любимая наиболее благородной любовью, которую только мог предложить Балли.

Синьора Елена возобновила разговор в том месте, где прервалась. Возможно, успокаивая Амалию, она ни на секунду не отвлекалась от своей самой дорогой мысли. Даже обида на родителей мужа была лишь частью её жизни. Елена рассказала, что они её презирали за то, что она была дочерью коммерсанта.

— В любом случае, — добавила синьора Елена, — фамилия Делуиджи всегда была в почёте.

Эмилио удивился превратности судьбы, которая свела его в этом доме с членом той семьи, что так часто упоминалась Анджолиной. Он сразу спросил синьору Елену, имеет ли она других родственников. Она ответила отрицательно и сказала также, что в городе не может быть другой семьи с такой фамилией. Отрицание Елены было настолько убедительным, что Эмилио был вынужден ей поверить.

Поэтому даже в эту ночь его внимание было приковано к Анджолине. Как в эпоху, которая казалась ему такой далёкой, когда здоровая Амалия была для него обременительной, человеком, соседство с которым следовало избегать, Эмилио снова охватило жгучее желание побежать к Анджолине, чтобы упрекнуть её в этом предательстве, ставшем наибольшим из всех ею совершённых. Эти Делуиджи появились с самого начала их отношений, и все члены этой семьи были созданы Анджолиной по необходимости. Сначала это была старая синьора Делуиджи, которая по-матерински любила Анджолину, затем появилась дочь, которая относилась к ней, как к подруге, и, наконец, возник старик, который однажды попытался её напоить. Эта постоянная ложь, открывшаяся Эмилио, лишала теперь всякой привлекательности воспоминания об Анджолине. И даже те редкие порывы любви, которые она умела симулировать, сейчас предстали перед глазами Эмилио как обыкновенная ложь. Но всё же, это раскрывшееся предательство Эмилио расценил как новую связь с Анджолиной. Напрасно Амалия тяжело ворочалась в своей постели от боли, долгое время её брат не замечал этого. Когда же Эмилио немного успокоился, то ему стало больно от мысли, что когда исчезнет болезнь Амалии, или сама Амалия, он побежит к Анджолине снова. Продолжительно, для того, чтобы ощутить на себе это давление, Эмилио ожесточился, сидя на своём месте, и решил не попадать больше в эту западню: