Ирен Немировски: Властитель душ

Внезапно Клара открыла глаза и в тревоге залепетала:

– Дарио, это ты? Точно ты? Ты со мной? Малыш не умрет? О нем позаботятся? Его будут кормить? Он выживет?

Сказав: «Он выживет», – она совсем очнулась. И улыбнулась мужу.

– Дарио, миленький мой, прости, я вдруг задремала. Тебе пора. Правда, пора. Уже поздно. До завтра, миленький. Я тебя люблю.

Он наклонился и поцеловал Клару. Сестра выпроводила его, добродушно пожурив: время позднее, скоро девять. В коридорах погасили верхний свет и зажгли на всю ночь синеватые ночники; сестра расставляла их поближе к табличкам: «Соблюдайте тишину!», висевшим на дверях послеоперационной и палаты, где лежали тяжелобольные.

Был ясный весенний вечер; на улице Дарио глубоко вдохнул знакомый с детства запах жасмина, моря и пряностей. Так пахло и в Крыму, и на берегу Средиземного моря.

Генеральша обещала заплатить на следующий день. Так что вечером у Дарио по-прежнему не было ни гроша. И домой из больницы пришлось идти пешком. У дверей пансиона он увидел женщину, она никак не могла разглядеть номер дома при неверном свете газового рожка. Простоволосая, с платком, наброшенным на плечи, она часто дышала и всем существом выражала тревогу и нетерпение. Увидев Дарио, поспешно спросила:

– Здесь живет доктор?

– Я к вашим услугам.

– Доктор, пожалуйста, идемте скорее. Мой хозяин болен. Ему срочно нужна помощь!

– Идемте, я готов. – Дарио окрылила надежда.

Он поспешил вслед за женщиной по безлюдной улице, на ходу поправляя галстук, приглаживая непокорные волосы и с досадой проводя рукой по небритым щекам. Внезапно женщина остановилась; обернулась и внимательно оглядела Дарио с головы до ног; в ее глазах отразилось сомнение:

– Вы ведь доктор Левайан?

Дарио смутился и ответил не сразу:

– Нет. Но я тоже врач и…

Она не дала ему договорить:

– Так вы не доктор Левайан.

– Он живет в доме номер тридцать, на той стороне. Послушайте, – Дарио попытался поймать за рукав убегавшую женщину, – если вы его не застанете, имейте в виду, я весь вечер у себя. Квартира над частным пансионом «Мимоза», спросите доктора Асфара.

Но ее и след простыл. Она стремительно перебежала на другую сторону улицы и уже звонила, увы, не у его дверей. Дарио вздохнул и пошел домой.

Если б его звали Левайан, Массар или Дюран, вот было бы счастье! Кто доверится Дарио Асфару со смуглым лицом и акцентом презренного метека? Он знал в лицо своего соседа, доктора Левайана. И смертельно завидовал его аккуратной седой бородке, спокойствию, благообразию, небольшой машине и уютному собственному дому.

Дарио медленно поднимался к себе наверх по шаткой лестнице, ведущей из частного пансиона в его квартиру на чердаке. И думал о Кларе и маленьком сыне, в целом свете только они ему дороги, они – его единственное счастье. У Дарио родился сын, невероятно! Какому богу молиться, как заклинать судьбу, чтобы пощадила его сыночка? Он не ощущал отцовской гордости. Лишь беспокойство и упадок сил. Дарио, когда волновался, непрерывно водил рукой по лицу. Только бы сын не унаследовал от него нервного смуглого лица и смятенной пугливой души.

Вот он вошел. Но не почувствовал успокоения. Нельзя сказать, что здесь он дома. У него никогда нигде в мире не было дома. Он зажег лампу и сел на стул. Ему хотелось есть. С самого утра его мучил голод. Проглотив в больнице кусочек хлеба, он не насытился, а еще сильнее проголодался. Обшарил буфет, выдвинул ящик стола, хотя прекрасно знал, что не отыщет ни корки, ни крошки, ни единой монетки.

Проходя мимо небольшого зеркала на стене, он со стыдом отворачивался от своего отражения: серое лицо с кривящимся от горечи и отчаяния ртом, сгорбленные плечи, трясущиеся руки.

«До утра протянешь, – ободрял он себя, и сам над собой посмеивался. – Ну же, Дарио! Вспомни прошлое. Тебе частенько приходилось голодать».

Но память о прошлых страданиях только усугубляла невыносимую тоску.

Он искренне презирал себя: «Как же я избаловался! Знаю, что завтра поем, и все равно тяжко. А ведь раньше…»

Но раньше он был всего лишь мальчишкой-бродягой и мог просить милостыню, воровать… Он вспомнил, как они с портовыми ребятишками нарочно перевернули лоток с арбузами, как он удирал, сунув под рубаху мокрый отколовшийся ломоть, как сок стекал по голому животу. Ощутил во рту вкус розовой мякоти, на зубах – хруст черных косточек. Мальчишки тащили что попало на рынках, устраивали набеги на сады… Дарио улыбнулся и жалобно всхлипнул.