Ирен Немировски: Властитель душ

Она присела рядом.

– Я ждал, но она не пришла, – объяснил он.

– Надин Суклотина? Во что она вам обходится?

– При чем тут деньги, Элинор?

Она рассмеялась:

– Вы и живете ради денег, разве нет?

– Зачем вы так, Элинор? Я всегда считал, что вы единственная в мире женщина, способная меня понять. Представьте оголодавшего волка, что заботится о самке, выводке и вдруг попадает в огромную овчарню, полную кротких овечек, выросших на зеленых пастбищах… Насытившись, я становлюсь, как все – безобидным и кротким. Только женщина может всецело посвятить себя деньгам.

– Вам кажется, что дело и деньги – единственное, чем я живу? – тихо спросила Элинор.

– Дело, деньги, необременительные романы.

– Я мало чем отличаюсь от других женщин, – вздохнула она, – и тоже хотела бы найти себе ровню. Но меня будто сглазили, а может, во мне просто очень сильна мужская натура, и я вопреки собственному желанию сближаюсь со слабыми женоподобными мужчинами, которые мне подчиняются. Вроде Митеньки, например. Вы ведь помните это несчастье? Потом Вардес. Ну и другие… Я искала – и находила – красивых сильных здоровяков, которые могли бы задушить женщину в объятиях, но мне всегда нужно было что-то еще, я никогда не чувствовала себя удовлетворенной… Я имею в виду не физически…

– То же и со мной, – признался Дарио. – Рядом никогда не было женщины, равной мне по силе, по устремлениям.

Он нехотя усмехнулся.

– Были живущие в другой вселенной, очень далекие… Но рядом – ни одной.

Элинор закурила и некоторое время молчала. Потом спросила:

– Когда вы видели Вардеса в последний раз?

– Вчера.

– Он ходит к вам каждый день?

– Почти. Не может без меня обойтись.

– И никаких изменений?

– В смысле улучшений?

– Да.

– Никаких, – отозвался Дарио осторожно. – Иногда он производит впечатление совершенно вменяемого человека, иногда бывает на грани безумия, и кажется, достаточно пустяка, чтобы он погрузился во тьму.

– Но он никогда не погрузится.

– Хотя есть весьма тревожные симптомы.

– Неужели?

Он с тревогой огляделся вокруг, но все танцевали. Они одни были трезвыми в этот поздний час, когда царят любовь и опьянение.

– Теперь его преследует мысль о самоубийстве и прежний страх смерти…

– Но он вовремя спохватывается?

– Да. И знаете, я искренне уверен, признаюсь вам честно, что это я удерживаю его.

– Вы? – прошептала она насмешливо.

– Мои сеансы, часы анализа, исповеди, которые и мучают, и приносят облегчение, – вот на чем сосредоточилась его жизнь. Похоже на наркотическую зависимость.

Свет, приглушенный на время танцевального номера на площадке, стал более ярким, розовым. Женщины инстинктивно воспользовались лестным освещением, открыли сумочки, напудрились.

– Я старею, – сказала Элинор и покачала головой, предупреждая возражения Дарио. – Я вижу это не только здесь, – добавила она, указав на зеркало. – Мне все надоело, и кабаре, и лица, всегда одни и те же, и перспектива постоянной изнуряющей работы, в которой я лишена мужской поддержки, а так хотелось бы опереться на разумного осторожного человека, знающего жизнь, чьи интересы совпадали бы с моими! Все это признаки старения, я знаю.

– Здесь гадко, – произнес Дарио с гримасой отвращения. – Но поверьте, сейчас у меня недостает мужества быть дома, видеть медленно угасающую жену, терпеть присутствие Даниэля, который при мне и рта не раскроет. Подло, что я встречаюсь с Надин. Но она молода, весела, полна свежести и здоровья, ей удается отвлечь меня от постоянной тоски. Смешно, свет корит нас за мрачный разврат, а, по сути, мы жаждем самого простого человеческого счастья. Доктор Асфар и Элинор Вардес в глубине души – обычные буржуа, сторонники прочного надежного брака.

В бокалах оставалось по капле шампанского, они поднесли его к губам и молча выпили.

В конце лета Дарио посоветовал Вардесу уехать из Парижа. Идеальным местом отдыха для него он счел известную водолечебницу близ горной деревушки в Оверни. Оттуда Вардес должен был посылать Дарио подробные отчеты обо всех физических ощущениях и малейших движениях души.

В первых числах сентября – в начале осени было душно, словно перед грозой, – Дарио рекомендовал ему в письме: «Выберите лучший отель, но живите в строжайшем уединении. Размышляйте. Созерцайте. Отдыхайте. Пишите мне. Ждите, я скоро приеду. Проверю состояние вашего здоровья, и мы вместе вернемся в Париж».