Альваро Кункейро - Год кометы и битва четырех царей

— А в той, о которой ты говоришь, была лестница?

— Нет, не было. Чужеземец уезжал восвояси, опасаясь тирании Висконти [17] Итальянский герцогский род, правивший в Милане в XIII–XV вв. , и у себя на родине рассказывал о башне, говорил, что в ней, должно быть, хранится какая-то страшная государственная тайна. Однажды в некоем дальнем городе, а может, и в нескольких городах сразу, кто-то сказал на людях: «В Башне Без Двери заточена очень красивая женщина».

— Может, самая красивая?

— Да, самая красивая! И многие юноши, не зная друг о друге, стали пробираться по ночам в Ломбардию, чтобы освободить красавицу из заточения и жениться на ней. Тот, кто проявил бы любопытство к этим пылким юношам, повстречав кого-нибудь из них на постоялом дворе, на перекрестке дорог или у родника, где путники утоляют жажду, сразу бы догадался, кто перед ним: у каждого глаза сияли золотистым светом, а речь была тороплива и бессвязна.

— Ты был в их числе?

— Я поздно узнал о красавице. Как ты могла подумать, что я не пошел бы! Но только одному юноше удалось незаметно подобраться к башне. В ту ночь бушевал ветер, громыхая железными листами, Башня Без Двери высилась перед ним темной громадой.

— Как его звали?

— Лукино делле Фьоре делла Кьяранотте.

— А по-нашему что это значит?

— Лукино Цветок Ясной Ночи.

— Сумел он войти в башню?

— Ему это не понадобилось! Он догадался о том, что другим не приходило в голову. Целый час бегал вокруг башни под дождем, озаряемый вспышками молний, и выкрикивал ломбардские женские имена. Наконец, выбившись из сил, прежде чем упасть в грязь и умереть, вспомнил еще одно имя: «Ивонна-а-а!» И из чрева башни донесся отклик, словно зазвенела чаша из лучшего саксонского хрусталя: «Да-а-а!» и тут башня раскололась на две равные половины, и Лукино протянул руку Ивонне. Посадил красавицу на круп коня позади себя и поскакал в ночь. Ивонна склонила головку на плечо Лукино. Под утро они въехали в лес, где стоял густой туман, и вдруг Лукино хватился Ивонны, так как плечам его стало холодно, их больше не грели горячая кровь и пышные волосы Ивонны. Она пропала. Много дней искали ее в лесу. Я говорю «искали», ибо юноша столько раз звал: «Ивонна! Ивонна! Ивонна!», что конь его выучил это имя и помогал седоку звать возлюбленную. Прошли годы, а может — века. Говорят, Лукино делле Фьоре делла Кьяранотте до сих пор ищет Ивонну в том лесу. Наука объясняет исчезновение красавицы тем, что она была соткана из тумана и в туман обратилась. Правдивость этой истории может подтвердить лесное эхо в тех краях: что ни крикни, оно ответит: «…онна-а-а!» А второе доказательство — старая башня, словно мечом разрубленная надвое. Рассказывают, будто стены башни изнутри были оклеены перьями и пухом, но теперь от них ничего не осталось — одни почерневшие камни. В трещинах растет валериана.

— Значит, имя женщины, произнесенное с любовью, может расколоть каменную башню?

— И клетку из прутьев тоже!

Паулос отступил в глубь зала, остановился перед большим круглым зеркалом. Распростер руки, и сердце его замерло.

— Мария!!!

Ивовая клетка для ученых голубей, которую смастерил Макарони, дрогнула, стойки упали, все узлы распустились, и она раскрылась, как цветок, на одинаковые лепестки. Белые прутья легли к белым, розовые — к розовым. Мария, одетая в голубое платье, осталась висеть в воздухе. Майский ветерок подхватил ее, как нежный лепесток цветка вишни, и бросил в объятия Паулоса. Казалось, в воздухе носится множество губ, но губы влюбленных легко нашли свою пару. Сами по себе начали открываться все двери, с другого конца города донеслась тихая музыка. Остановился маятник часов, он был выполнен из позолоченной бронзы в виде переплетения роз, обрамлявших фарфоровый овал, где была изображена старуха, которая, сидя у очага, пряла нить. Нить веков и судеб.

О подобных вещах нужно рассказывать именно так, в туманной и фантастической манере. Город живет своей жизнью в будничных делах и заботах, но в каком-то его потаенном уголке кто-то по капле роняет только что полученный благоуханный нектар. А люди снуют по улицам и площадям, здороваются друг с другом, ходят по лавкам, где покупают обувь, апельсиновый джем, патроны и порох, духи, десертное вино, бумагу и конверты, оливковое масло, золотые кольца, бараньи отбивные и все прочее; консулы в зале заседаний, склонившись над донесениями, обсуждают целесообразность строительства еще одних ворот в городской стене; комиссар по делам иностранцев спрашивает у торговца ножами: