Альваро Кункейро - Год кометы и битва четырех царей

— Giovinezza, primavera di bellezza [7] Молодость — весна красоты (итал.). ! — напевал он при этом.

Сердцевиной яблока он натирал себе щеки — и тотчас разглаживались все морщины, образовавшиеся за год. Доставшись Фелисе, пес продолжал службу, и по городу пошли слухи, что бывшая служанка откусывает от яблока лишь небольшой кусочек, и то ей хватает, чтобы продлить свою жизнь, а остальное продает некоей богатой старухе и девке по прозвищу Кукла из заведения Калабрийки, бывшей кондитерше, — и та, и другая не стареют. Тристан ловил яблоко на лету, даже когда ослеп от старости.

Вскоре после того как Паулос купил дом, не побоявшись поселиться в нем, в один и тот же день и час умерли Фелиса и Тристан. В тот год яблоко не созрело: бурое пятно гнили захватило его целиком. Вместо яблока Паулос повесил на ветку дозревающий апельсин.

«Надо помочь природе, чтобы жизнь продолжалась», — сказал он себе.

Предки Паулоса жили в городе с незапамятных времен, и у него было здесь немало родственников. Он любил летним вечером сидеть на городской стене в том месте, которое называют Батареей. За его спиной торчали колокольни церквей, виднелись черепичные крыши, разделенные зеленью садов, где росли на клумбах ноготки и валериана, а на задах тянулись огороды; он слышал невнятный говор, доносившийся с площади у источника и прилегающих к ней улиц, стук плотницких топоров и удары молотов о наковальни. Где-то ржали лошади. А перед ним простиралось поле, блестела излучина реки выше моста, на том берегу чередовались кукурузные и картофельные поля, на склонах холмов зеленели виноградники, за ними шли дубовые, каштановые и буковые рощи, а еще выше — лысые склоны увенчанных снежными шапками гор. Глядя вдаль, Паулос думал о том, что за горами лежат другие страны, моря, острова и дороги, которые в вечерней тишине как будто рассказывают запыленными устами о тех краях, куда они ведут.

Паулос лишился матери в младенческом возрасте. Помнил лишь ее взгляд и ласковую улыбку — он вдыхал их вместе с воздухом, пока не засыпал.

Отец его умер года через два после смерти матери, но его Паулос не помнил совсем.

— Как же так? — спрашивал его опекун Фахильдо. — Отца не помнишь? Не помнишь черноусого мужчину с двухстволкой и его собаку, пойнтера по кличке Мистраль? Куда же ты смотрел?

Собаку-то он помнил, она осталась в доме и вместе с ним перебралась в хижину отшельника Фахильдо, двоюродного брата его отца, взявшего на себя заботы о мальчике. Куда он смотрел? Если бы он ответил, что на звезды, это было бы неправдой, хотя, когда ему было два-три года, он часто слезал с кроватки, забирался на стул у окна и целый час, а то и два смотрел на звезды. Но тогда он видел их не так хорошо, как теперь, летними вечерами, сидя с опекуном на пороге хижины. Через каждые три часа Фахильдо читал молитву, у него был швейцарский будильник, который звонил в положенный час. Между молитвами он спал, глядел на воду, журчавшую в оросительной канавке, или собирал лекарственные травы. Держал двух коз, их молока хватало обоим, а раз в неделю дядя и племянник спускались в город; заходили в таверну у моста, где Фахильдо выпивал два стакана вина, а Паулос — полстакана, и то разведенного водой. Хозяин таверны упрекал Фахильдо:

— Так он никогда не научится разбираться в винах! Дай ты ему причаститься по-людски! Пусть выпьет хотя бы четверть стакана, но неразбавленного.

Хозяин таверны, невысокий ростом, толстопузый, краснолицый и курносый, носил широченный пояс, захватывающий половину груди; когда нечего было делать, засовывал за него руки. Отшельник Фахильдо продавал хозяину таверны лекарственные травы, тот рассчитывался хлебом, сыром, оливками, медом, орехами, каштанами. Порой Фахильдо приплачивал. А иной раз хозяин вручал отшельнику несколько монет, которые возвращались к нему на следующей неделе. Деньги эти зарабатывались, можно сказать, совместно: Маркос, хозяин таверны, предупреждал о дне и часе прихода Фахильдо беременных женщин, и те дожидались отшельника во дворе у колодца. Фахильдо прикладывал ухо к животу пациентки. Потом улыбался и, потрепав будущую мать по щеке, объявлял:

— Мальчик.

Приходили и бездетные. Фахильдо просил очередную пациентку высунуть язык, щупал живот, велел пройтись перед ним, нюхал запах из ушей.

— Осенью у тебя родится ребенок!

— Мальчик или девочка?

— Это я тебе скажу в другой раз.

Однажды утром во двор пришла крестьянка, ведя за руку белокурую девочку в нарядном платье.