Айрат Галиуллин - Тигры и земляника

- Нет.

Он вгляделся в мое лицо, затем пожал плечами.

- Хорошо. Тогда вперед.

Мы зашагали по проселочной дороге – пыльной, утоптанной, древней как мир; справа снежные шапки гор, слева до самого горизонта зеленая долина. Солнце подслеповато щурилось, пытаясь разглядеть мир сквозь белесые клочья тумана. Мы свернули на едва заметную в зарослях чабреца тропку и через несколько минут вышли к крутому обрыву.

- Скажите, Профессор, неужели…

- Не нужно вопросов, мой мальчик, – перебил меня он, дыша со свистом. – Мне пора. Тигр уже близко.

Неспешно переступая мощными лапами, к нам приближался зверь. Под его полосатой шкурой перекатывались узлы чудовищных мышц, длинный хвост нервно бил по бокам.

Профессор взялся сухими морщинистыми руками за стебель лозы, уперся ногами в склон и стал неуклюже спускаться.

Тигр встал сверху, не обращая на меня внимания. Он раскрыл клыкастую пасть и издал короткий утробный рык.

Издалека, со дня ущелья донеслось ответное рычание.

- Профессор!..

- Послушай, мой мальчик, – Его голос звучал глухо. – Живи не от результата к результату – это, может, и разумно, но слишком скучно. Слишком сухо. Двигайся по жизни от радости к радости…

Раздался негромкий треск и стебель лозы просел.

- Осторожнее! – воскликнул я.

- Слушай, – нетерпеливо сказал он. – Все мы когда-нибудь умираем. Дай бог тебе уйти со вкусом земляники на устах. Безмятежно. Спокойно. С достоинством. С осознанием, что ты распробовал эту жизнь… познал ее на вкус.

Профессор с трудом дотянулся до куста, растущего на склоне обрыва.

Четыре темно-зеленых листика.

Тонкий стебелек.

На нем – спелая, сочная, красная ягода.

Лоза опять затрещала.

С усилием повиснув на одной руке, Профессор протянул мне земляничку.

- Возьми.

- Ну зачем…

- Бери, я долго не выдержу.

Опустившись на колени, я наклонился над обрывом и осторожно взял ягоду из тонких пальцев.

Ладонь окрасилась алыми пятнышками сока.

- Вот теперь все. Иди, мой мальчик. И не возвращайся. – Его дыхание прерывалось. На лбу выступила испарина.

- Профессор…

- Иди же! – Он повысил голос.

Я встал с колен и, не видя ничего, повернулся и сделал шаг.

Откуда-то издалека издалека издалека раздался голос… а может, он просто звучал в ушах?

«Наливай, нет причин для грусти. Нам еще не назначен срок. И еще не умолкли гусли, И пока не нажат курок…»

Я побрел, опустив взгляд к пыльной земле… не видя ничего вокруг… да это было и не важно. Припекало солнце, ветер ершил волосы, обдувал пылающее лицо, и я чувствовал, как высыхают прохладные дорожки на щеках.

Внезапно я осознал, что в зажатой ладони что-то…

Земляника.

Я осторожно взял ягоду двумя пальцами и поднес к губам.

К ароматной сладости примешивался соленый привкус.

Но все равно.

Какая же она вкусная!

Какая же она…

Я поднял голову. Туман рассеялся, небо над головой было высоким и чистым. Где-то там, в вышине, стрекотал жаворонок.

Я сошел с дороги и зашагал по лугу. Потом незаметно для себя пошел быстрее, еще быстрее… и затем побежал, раскинув руки, как в детстве, как девятилетний мальчишка… Утренний воздух пах травой, капли росы холодили босые ноги…

Впервые за долгое-долгое время я не знал, куда я направляюсь и зачем, я бежал без цели и смысла, просто так, просто потому что мне хотелось двигаться навстречу теплому пахучему ветру. И еще я хотел, чтобы там впереди оказался кто-то, кого я рано или поздно нагоню и скажу что-то очень и очень важное…

А потом умер Ботан.

Умер в самый неподходящий момент… хотя бывают разве подходящие моменты для смерти? Она же это… как сказал пацифик Хомич, «противоречит всем законам».

Да уж, противоречит.

Извини, дружище, я пишу немного бессвязно. Как ты уже, наверно, догадался, – пишу сам. Сначала на диктофон, оставшийся от Ботана (о, щедрейший Ботан, слава тебе, слава…), затем перебиваю на компьютер. Двумя хоть и гениальными, но, блин, корявыми пальцами.

Хочется мне сказать, дружище, что Ботан погиб по-геройски. Ну, там, спасая детишек из огня или прекрасную девушку, тонувшую в Казанке. Но врать не буду. Смерть его была банальной и даже (прости меня, старик, если что не так) глуповатой.

Лежал он с перепою на диване и вдруг сердце остановилось. Тикало-тикало и – бэмс – перестало.

Вот так.

Такие пирожки…

Когда все уехали с кладбища, торопливо засыпав могилу и сказав обязательные, но такие бессмысленные слова, я остался один. Вытащил из пластикового пакета термос и поставил на траву возле холмика, рядом с саксофоновым кофром. Пакет расстелил на пожухлой траве и сел на него.