Эптон Синклер - Король-Уголь

Вскоре Халу повезло — выпал свободный денек, нарушивший монотонное течение будничной работы в конюшне; то был случайный праздник, не предусмотренный в договоре с начальником. В шахте № 2 обнаружились какие-то неполадки с вентиляцией — у Хала начались головные боли, а шахтеры заворчали, что их лампы горят низким пламенем. Дело принимало серьезный оборот, и был дан приказ поднять мулов на-гора.

Все получилось очень забавно. Увидев солнце, животные так бесновались от восторга, что не могли не вызвать общего хохота. Они то и дело ложились на землю и кувыркались в густой угольной пыли. А когда их отвели подальше, туда, где росла настоящая трава, они совсем обезумели от счастья, точно школьники на загородной экскурсии.

И вот у Хала оказалось несколько свободных часов. Так как он был молод и еще не успел исцелиться от праздного любопытства, он взобрался на крутую стену каньона, чтобы поглядеть на горы. Когда уже к вечеру он сполз оттуда вниз, картина шахтерской жизни вдруг расцветилась для него новыми яркими красками: случайно он очутился на каком-то дворике, где его заметила незнакомая девушка, снимавшая с веревки выстиранное белье. Она показалась ему красавицей — рослая, сильная, с волосами того цвета, который в литературной речи называется золотисто-каштановым, и с ярким румянцем на щеках, каким природа награждает жителей тех стран, где вечно льют дожди. С тех пор как Хал поселился здесь в горах, он еще не видел ни одного привлекательного лица, поэтому не удивительно, что эта красавица сразу заинтересовала его. А если девушка сама смотрит на парня, почему же ему не ответить ей взглядом? Хал не подумал, что он и сам довольно хорош собой: горный воздух разрумянил его щеки и зажег огонек в веселых карих глазах, а горный ветер растрепал его темные кудри.

— Здрасте! — проговорила, наконец, девушка приветливым голосом, безошибочно выдавая свое ирландское происхождение.

— Мое почтение! — ответил Хал в тон ей, а затем галантно добавил: — Простите, что я так вторгся в ваши владения.

Девушка еще шире раскрыла свои серые глаза.

— Ступайте с богом!

— А я бы хотел постоять, — сказал Хал. — Какой великолепный закат!

— Я могу отойти, чтобы вам было получше видно. — И шагнув в сторону с охапкой белья, она бросила его в корзину.

— Нет, теперь уже не так красиво, — вздохнул Хал, — все краски сразу поблекли!

Она снова поглядела на него и сказала:

— Ну вас! Меня дразнили за мои волосы, когда я еще даже говорить не умела!

— Потому что вам завидовали, — в тон ей сказал Хал и подошел поближе, чтобы лучше разглядеть ее волосы. Они были зачесаны красивыми волнами надо лбом и заплетены в толстую косу, перекинутую наперед через плечо и спускающуюся до пояса. Хал обратил внимание на ее плечи — широкие, привычные к труду, пусть не отвечающие общепринятому критерию женственности, но наделенные своеобразной атлетической грацией. На девушке было платье из полинявшего синего ситца, к сожалению не очень чистое. Хал заметил наверху дырку, сквозь которую просвечивало тело, и в тот же миг лицо девушки, следившей за его взглядом, приняло вызывающее выражение. Она вытащила из корзины с бельем какую-то вещь и накинула на плечо.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Джо Смит. Я работаю конюхом на шахте номер два.

— А что вы делали вон там, разрешите спросить? — И она взглядом показала на обнаженный склон горы, по которому Хал недавно скатился вниз, подняв целый вихрь щебня и пыли.

— Я изучал свои владения, — ответил юноша.

— Изучали — что?

— Свои владения. Земля принадлежит угольной компании, но зато природа — тому, кто ее любит.

Она слегка покачала головой.

— Где вы научились так разговаривать?

— В прежней своей жизни, — ответил он, — когда я еще не был конюхом. Не все на свете позабыв, а помня про былую славу, пришел я…

Несколько секунд она пыталась осмыслить его слова. Потом лицо ее осветила улыбка:

— Ох, это же совсем как стихи из книжки! Ну-ка, еще что-нибудь, пожалуйста!

— O, singe fort, so suess und fein… [2] О, пой еще, так сладостно и дивно… (нем.) — с пафосом произнес Хал и тут заметил ее удивленный взгляд.

— Разве вы не американец? — спросила она.

Он рассмеялся: говорить на иностранных языках в Северной Долине вовсе не считалось признаком культуры!

— Американец. Но это я подслушал от квартирантов Ремницкого, — сказал он извиняющимся тоном.

— Ах! Значит, вы ходите туда есть?