Эптон Синклер - Король-Уголь

Хал и Майк обсудили вопрос о предстоящей ночевке. Ни тому, ни другому не хотелось вторично спать под открытым небом: словаку — потому что он боялся за свои старые кости, а Халу — потому что он видел, что его сопровождают уже не один, а несколько шпионов. За столом у Ремницкого Хал спросил кое-кого из шахтеров, изъявивших желание принять участие в начатой кампании, не согласятся ли они провести с ним ночь у Эдстрома. Это было проверкой их боевого духа, но ни один не подвел: захватив одеяла, все направились, куда им было сказано. Хал зажег лампу и провел там импровизированный митинг по поводу рабочего контроля у весов, то и дело ловя себя на мысли: кто же из присутствующих все-таки шпион?

Среди новых лиц оказался поляк по фамилии Войцеховский. Выговорить это было еще труднее, чем Замировский, и в конце концов Хал отказался от попыток называть поляков их настоящими фамилиями. «Войце» — низкорослый человечек, с грустным, изможденным лицом, объяснил, что он здесь потому, что ему тошно от этого вечного грабительства; он согласен платить свою долю за контролера, а если выгонят, ну и ладно, черт с ними, уедет в другое место! Сделав это заявление, он завернулся в одеяло на полу и захрапел. Шпион так вести бы себя, пожалуй, не стал.

Другой новичок был итальянец Фаренчена — мрачный, чернобровый мужчина, с виду — типичный злодей из мелодрамы. Он сидел у стены и что-то выкрикивал гортанным голосом, вызывая у Хала самые серьезные подозрения. Понять его английский язык было нелегко, но Хал все-таки с большим усилием уловил нить рассказа: он, оказывается, влюблен в одну «фанчиуллу» [11] Девушка (итал.) , а та морочит его. Теперь он уже почти осознал, что она легкомысленная кокетка и не стоит любви. Поэтому ему плевать, если его погонят из Северной Долины. «Буду бороться не за «фанчиуллу», буду бороться за контролера!» — закончил он со стоном.

Третьим, кого Хал видел в первый раз, был говорливый молодой грек, который подсел к нему сегодня на крыльце весовой во время завтрака и назвал свою фамилию: Апостоликос. Сейчас он завел с Халом оживленную беседу, распинаясь по поводу того, как он увлечен этой борьбой за контролера. Ему хотелось все знать: и какие у них дальнейшие планы, и какие шансы на успех, и кто инициатор этого движения, и кто из рабочих его поддерживает. Ответы Хала приняли форму краткой проповеди классовой солидарности. Всякий раз, когда этот парень пытался выкачать из него какие-нибудь сведения, Хал заново объяснял ему, насколько важно для шахтеров нынешнее выступление и почему рабочие должны поддерживать друг друга и идти на жертвы во имя общего дела. После получасовой беседы на столь отвлеченные темы Апостоликос махнул рукой и пересел к Майку. А Хал тем временем подмигнул старику, и тот, сообразив в чем дело, заговорил о «стукачах», с которыми так здорово умеют расправляться честные рабочие! Вскоре это тоже надоело греку, и он улегся на полу, а Хал, пододвинувшись к Майку, шепнул ему на ухо, что этого Апостоликоса, вероятно, зовут Иудой.

Старый Майк моментально заснул, но Хал, который уже несколько дней не работал, лежал с открытыми глазами, охваченный тревожными мыслями. Пролежав так часа два, он вдруг услыхал, что в комнате кто-то шевелится. На столе тускло горела лампочка, и сквозь опущенные ресницы Хал разглядел, что один из рабочих поднялся и сидит на полу. Сначала он не разобрал, кто это, но потом узнал грека.

Хал лежал, не двигаясь, и наблюдал украдкой, как парень присел на корточки и, опершись о пол ладонями, прислушался; потом встал и шагнул к нему, осторожно переступая через спящих.

Хал старательно изображал спящего, а это не очень легко, когда над тобой склоняется человек и каждую секунд у можно ожидать, что тебя полоснут ножом. «Будь что будет», — решил он. Через какой-то промежуток времени, показавшийся вечностью, он почувствовал, что чужая рука осторожно шарит по его телу и, наконец, нащупала карман.

«Собирается обыскивать!» — подумал Хал, ожидая, что грек полезет и в другие карманы. Ожидание становилось невыносимым, но тот снова выпрямился и пошел назад на свое место. Через минуту он уже улегся, и в лачуге воцарилась тишина.

Хал потрогал свой карман и сунул в него руку: пачка бумажек! «Деньги! — мгновенно догадался он. — Провокация!»

Сразу стало смешно, и мысли его вдруг обратились к далекому прошлому, к годам детства. Дома на чердаке стоял старый сундук, набитый отцовскими книгами. Хал словно увидел их перед собой — вот они в растрепанных коричневых переплетах, с грубо размалеванными картинками: «Рассказы об удачниках и смельчаках» Горэйшио Алджера; «Бесстрашные», «Жить или умереть?» и тому подобное. С каким трепетом читал он роман о деревенском подростке, попавшем в город и встретившем там бандита, который ограбил хозяина и подсунул в карман маленькому герою ключ от кассы. Очевидно, кое-кто из «Всеобщей Топливной компании» тоже начитался Горэйшио Алджера!