Уильям Моэм - Рассказы (Авторский сборник изд-ва «Республика»)

— Все это глупости! — сказала королева. — Оставьте-ка ее без ужина и поскорее уложите спать.

А фрейлинам только того и надо было. Им так хотелось поскорей попасть на вечеринку, что они мигом сунули принцессу в постель и упорхнули. Теперь бедняжка осталась совсем одна и плакала еще горше — уж очень ей хотелось есть! Но тут к ней в комнату влетела маленькая птичка. Принцесса живо вынула изо рта палец и села на кроватке. И тут пичужка запела чудесную песенку об озере в королевском саду, об ивах, которые смотрятся в зеркало вод, и о маленьких рыбках, скользящих меж ветвей в отраженных кронах. Пела она долго, и, когда смолкла, слезы на щечках принцессы совсем высохли, а об ужине она и думать забыла.

— Какая славная песенка! — сказала она.

В ответ пичужка учтиво шаркнула лапкой, ибо натуры артистические учтивы от природы, они испытывают благодарность, когда их ценят по достоинству.

— А хочешь, я буду твоей птичкой вместо попугайчика? — спросила она у принцессы. — Конечно, я не так красива, но голос у меня приятней.

От радости принцесса Сентябрина захлопала в ладоши. Птичка слетела к ней на одеяло и убаюкивала ее пением, пока принцесса не заснула.

Всю ночь певунья оставалась в спальне Сентябрины, а утром не успела та открыть глаза, как птичка подлетела поздороваться. Тут фрейлины как раз внесли подносы с завтраком, и пташка поклевала рисовые зернышки с пальчика принцессы, потом купалась в чайном блюдечке и там же утолила жажду. «Фи! — сказали фрейлины. — Какая невоспитанность, пить воду из своей же ванны!»— «Ах, вы не понимаете художественного темперамента!»— обиделась принцесса. Едва окончив завтракать, пичуга вновь запела, да так чудесно, что фрейлины не находили слов от восхищения, ни разу в жизни им не доводилось слышать ничего подобного, а Сентябрина вся сияла от гордости и счастья.

— Ну, а теперь пойдем-ка познакомимся с моими восемью сестрицами, — сказала она и протянула палец, чтоб птичка села на него, как на шесток. С целой свитой фрейлин принцесса стала обходить дворец, заглядывая к каждой из сестер по очереди. Конечно, начала она со старшей — Январины и постепенно продвигалась к младшей — Августине, ибо не нарушала никогда дворцовый этикет. Пичужка спела каждой из сестер, и это были восемь разных песенок. Зато все попугайчики в ответ твердили как один «Боже, храни короля» и «Эта Полли — просто прелесть». Наконец Сентябрина представила птичку отцу и матери. Они и удивились, и обрадовались.

— Как хорошо, что я отправила тебя в постель без ужина, — сказала королева, — это всегда идет детям на пользу.

— Да эта птичка даже лучше попугайчиков, — похвалил король.

— Небось, вам очень надоели ваши подданные, которые бубнят с утра до вечера «Боже, храни короля» да «Боже, храни короля», а тут еще и дочки тому же научили попугайчиков, — заметила королева.

— Эти слова не могут надоесть, — поправил ее король, — и чувства моих подданных весьма похвальны. А вот «Эта Полли — просто прелесть» мне и в самом деле опостылела.

— Но наши попугайчики, — напомнили принцессы, — рассказывают «Полли» на семи восточных языках!

— Что верно, то верно, — согласился король, — но очень уж они похожи на моих советников, которые твердят одно и то же на семь ладов, а все без толку.

Восемь принцесс, характеры которых пострадали, как я говорил, по уважительной причине, немедленно надулись, и попугайчики нахохлились вслед за хозяйками, и лишь принцесса Сентябрина, заливаясь жаворонком, помчалась по всем комнатам дворца, а маленькая птичка летала у нее над головой кругами и заливалась соловьем, что и понятно, ведь птичку так и звали — соловей.

Прошло дней пять, а может, шесть, и все бы шло по-прежнему, но тут восемь принцесс, посовещавшись, пришли к младшей сестрице в спальню, сели в кружок — конечно, по-восточному, как и положено высочествам Сиама, — и заговорили:

— Бедная наша Сентябрина, нам так тебя жалко, ведь у тебя издох твой чудный попугайчик! Как это, должно быть, грустно — жить без птички! Вот мы и надумали сложиться и купить тебе хорошенького желтенького попочку с зеленой грудкой (принцессам тоже выдают немножко серебра на мелкие расходы).

— Благодарю покорно, зря старались, — ответила она (не слишком вежливо, конечно, но у принцесс Сиама так заведено — они между собою грубоваты). — У меня есть своя комнатная птичка, которая поет мне восхитительные песенки. К чему мне желтый попугайчик?

Тут Январина засопела, и Февралина тоже засопела, за ней и Марта — словом, все восемь засопели, но, разумеется, в порядке старшинства, так что Сентябрина даже спросила: