Любен Каравелов - Болгары старого времени

Сидевший в задумчивости Говедаров невольно улыбнулся, взглянув на круглый череп Гробова с большой лоснящейся лысиной.

Заметив усмешку Говедарова, Гробов разозлился.

— Смеетесь, господин Говедаров? Не правда ли, смешно? Что скажете вы об этих «народных героях», которые взламывают замки и вскрывают несгораемые кассы?

— Скажу, что у нас, болгар, нет сердца! Великодушие — чувство нам незнакомое, господин Гробов.

Господин со шрамом принял еще более наглый вид.

— Великодушие? К проходимцам, позорящим честь нашего народа? Взламывают кассы честных людей, вместо того чтобы работать, и говорят, что украли две тысячи золотых не для себя, а на вооружение нового отряда! Великодушие!

— И это верно, — резко сказал Говедаров, — вы не дали бы и гроша на это дело…

Такая оценка его патриотизма показалась обидной господину со шрамом. Он счел себя обязанным горячо выступить в свою защиту, тем более что это происходило в присутствии Гробова.

Но их спор прервали крики и шум в кафе. Оглянувшись, они увидели, что в другом углу какие-то люди, грозя кулаками, громко ругаются с венграми.

Это были хэши, и среди них, разумеется, Македонский. Официанты всячески старались прекратить разгоравшуюся ссору, которая вот-вот могла перейти в свалку.

Больше всех волновался маленький хэш с серым, изможденным лицом, с длинными растрепанными волосами и злобно сверкавшими глазами. Бешенство душило его. Он не мог произнести ни слова.

А Македонский исступленно орал на все кафе.

— Издеваетесь?! Турецкие приспешники! Варвары! Позор европейских пародии! Если я это еще раз от вас услышу, то вышибу вам все зубы. Чтоб вы помнили, кто такой Македонский. Будьте христианами или убирайтесь отсюда вон!.. Болгария в огне, а вы издеваетесь! Мы еще посмотрим на ваших турецких героев, чего они стоят… Перебьем всех до одного! Да здравствует генерал Черняев!

— Долой Турцию! — закричал худой и бледный хэш, топнув ногой с такой силой, что задрожали столы.

Вся публика встала и окружила ссорящихся.

Но венгры не отступали и ругались по-немецки. Один из них все еще держал в руке газету. Толпа шумела и, очевидно, поддерживала венгров, которые, чувствуя симпатии на своей стороне, вели себя нагло и вызывающе.

Болгарские хэши были одиноки. Беспрерывно слышался резкий голос Гробова. Он не осмеливался подойти ближе и неистово кричал:

— Скандал! Скандал! Смотрите, и здесь они напились!

Разумеется, это относилось к болгарам. А двое болтунов тем временем уже удрали из кафе.

И тут Говедаров, пробившись через толпу, подошел к разъяренному молодому хэшу, который все еще стоял с поднятыми кулаками в боевой позе и молчал, бледный и взволнованный. Дружески взяв его за руку, он мягко и умоляюще сказал ему:

— Брычков, прошу тебя, успокойся!

Затем, нежно обняв, он отвел его в сторону и усадил за столик, где, надвинув шапку на рябой лоб, уже сидел какой-то скромный хэш с худым, болезненным лицом и взъерошенной бородой. Он не принимал никакого участия в ссоре. Это был учитель из Браилы, Владыков.

Вместе с Брычковым, Хаджией и Бебровским его осудили на пять лет тюрьмы за ограбление кассы Петреску, которую хэши на одном из своих собраний решили экспроприировать, чтобы вооружить, одеть и снабдить всем необходимым новый отряд и таким образом обеспечить его формирование. После трехлетнего заключения Владыков бежал из тюрьмы, переоделся и встретился здесь с выпущенными ранее товарищами. Относительной легкостью наказания четверо хэшей были обязаны больше всего красноречию защитника. В день заседания суда, в присутствии многочисленной публики, он, признавая перед судом виновность четырех подсудимых (которую они и не могли отрицать), в своей защите с особенным упорством и горячностью остановился на мотивах кражи. Подробно и обстоятельно он осветил тяжелое положение порабощенного соседнего народа; говорил о громадных усилиях и жертвах его сынов в борьбе за свободу; о многократных попытках к восстанию, подавленному ценою крови многих тысяч несчастных жертв; о необходимости огромных средств для организации новых отрядов в гостеприимной стране «великодушных потомков римлян»; об увлечении идеей, захватившей горячие головы болгарских патриотов, решивших любой ценой, даже ценою своей чести — более дорогой, чем сама жизнь, помочь своему отечеству; о великом патриотизме, который оправдывает все; о благородной цели обвиняемых, которые по природе своей не были ворами, а стали ими из самых высоких побуждений, С помощью документов и различных справок он доказал, что действительно отряд тогда формировался и что для него необходимы были деньги; охарактеризовал подсудимые, особенно Владыкова — трудолюбивого школьного учителя, и Брычкова — поэта-патриота (о Хаджии и Бебровском не упомянул вовсе); он взывал к гуманности и благородству судей, которые призваны вынести судебное решение не закоренелым преступникам, а молодым интеллигентам — надежде и гордости их порабощенного отечества, — и привел в умиление всех присутствовавших на суде, которые восторженно ему аплодировали. Судьи удалились на совещание. В своем решении суд признал смягчающие вину обстоятельства и приговорил обвиняемых к пяти и трем годам заключения вместо пятнадцати. Публика встретила приговор овацией, и многие с благодарностью пожимали руку адвокату.