Итало Кальвино - Наши предки

Достигнув далекой Курвальдии, он остановился в деревне и Христа ради попросил у крестьян немного сыра и серого хлеба.

– Дать-то мы дали б вам с удовольствием, молодой господин, – сказал ему один козопас, – только поглядите на меня, на мою жену и детей, до чего мы дошли: кожа да кости! И так уж слишком много приходится жертвовать на содержание рыцарей! Вон тот лес кишит вашими сотоварищами, хоть и одеты они иначе. Там их целый отряд, и что до провианта, все они сидят у нас на шее.

– Рыцари в лесу? Как они одеты?

– Плащ белый, шлем золотой, а по бокам белые лебединые крылья.

– И очень благочестивы?..

– Да уж, в чем, в чем, а в благочестии им не откажешь. Во всяком случае, деньгами они рук не оскверняют, потому что не имеют ни гроша. Зато требуют они много, а нам приходится повиноваться. Теперь вот совсем положили зубы на полку: год неурожайный. Когда они явятся в следующий раз, что им дать?

Но молодой человек уже бежал к лесу.

Среди лугов по спокойным водам ручья не спеша плыла стая лебедей. Турризмунд шел берегом следом за ними. Из гущи листвы донесся звук арфы: «Длинь-длинь-длинь!» Молодой рыцарь шел и шел, и казалось, что перебор струн то движется за ним, то опережает его: «Длинь-длинь-ддинь!» Там, где в листве был просвет, вдруг появилась человеческая фигура. То был воин в шлеме с белыми крыльями, в руках он держал пику и маленькую арфу, на которой он время от времени наигрывал. «Длинь-длинь-ддинь!» Он ничего не говорил, не приглашал Турризмунда взглядом, смотря мимо и словно не замечая пришельца, и все же, по-видимому, провожал его: когда стволы и кустарники разделяли их, он указывал дорогу, подзывая его мелодичным звуком: «Длинь-длинь-длинь». Турризмунду хотелось заговорить с ним, задать вопрос, но он не решался и молча шел следом.

Так они вышли на поляну. Повсюду стояли, поворотясь в разные стороны, воины с пиками, в золотых панцирях, закутанные в длинные белые мантии; все неподвижно уставились глазами в пустоту. Один кормил лебедя зернами, но все равно глядел куда-то вдаль. В ответ на новый перебор струн конный воин поднял к губам рог и громко протрубил сбор. Когда рог смолк, все воины двинулись с места, каждый сделал несколько шагов в ту сторону, куда смотрел, и все снова замерли.

– Рыцари... – заставил себя произнести Турризмунд, – простите меня, если я заблуждаюсь, но не вы ли рыцари святого Гра...

– Не смей произносить это имя! – прервал его голос за спиной. Рядом с ним стоял седоголовый рыцарь. – Мало тебе, что ты пришел нарушить наше благочестивое созерцание?

– О, простите! – обратился к нему молодой человек. – Я так счастлив оказаться среди вас! Если бы вы знали, сколько я вас искал!

– Зачем?

– Зачем?.. – Нетерпеливое желание объявить во всеуслышание о своей тайне пересилило страх перед святотатством. – Затем, что я ваш сын!

Престарелый рыцарь остался невозмутимым.

– Здесь не признают ни отцов, ни сыновей, – сказал он после некоторого молчания. – Кто вступает в Священный орден, разрывает все узы земного родства.

Турризмунд ощутил скорее разочарование, чем горечь быть отвергнутым: он в худшем случае ждал от своих целомудренных отцов негодующего отпора, который постарался бы преодолеть, приводя доказательства и взывая к голосу крови, но таким ответом был обескуражен: седовласый не отрицал допустимость такого факта, но наотрез отказывался его обсуждать.

– У меня есть единственное стремление: чтобы ваш Священный орден признал меня сыном, – пробовал настаивать Турризмунд, – ибо я питаю к нему безграничное восхищение.

– Если ты так восхищаешься нашим орденом, – сказал престарелый рыцарь, – то единственным твоим стремлением должно быть, чтобы тебя допустили стать его членом.

– Так вы говорите, это возможно?! – воскликнул Турризмунд, привлеченный новой перспективой.

– Если ты будешь этого достоин.

– А что нужно сделать?

– Постепенно очиститься от всякой страсти и предаться одной лишь любви к святому Граалю.

– О, вы произносите его имя?

– Мы, рыцари, имеем это право, вы, непосвященные, – нет.

– Но скажите, почему говорите вы один, а все остальные молчат?

– Мне вменено в обязанность вести сношения с непосвященными. Поскольку слова порой бывают нечисты, рыцари предпочитают от них воздерживаться, коль скоро их устами не глаголет Грааль.

– Скажите же, с чего мне начать?

– Видишь этот кленовый лист, а на нем каплю росы? Стой неподвижно и неотрывно смотри на эту каплю, слейся с нею, забудь в этой капле все на свете, пока не почувствуешь, что потерял самого себя, зато проникся беспредельной силой Грааля.