Сомерсет Моэм - Театр

«Понятно, это не может длиться вечно, – убеждала она себя, – но когда всё кончится, ему будет о чем вспомнить. И это так много ему даст! Это сделает из него настоящего мужчину».

Но хотя Джулия говорила себе, что их связь не может длиться вечно, на самом деле она не понимала, почему бы и нет. Со временем Том повзрослеет и постареет, и разница между ними не будет такой уж большой. Через десять – пятнадцать лет он не будет так молод, а она стареть не собирается. Им было очень хорошо вместе. Мужчины – рабы привычек, это помогает женщинам их удержать. Джулия не чувствовала себя старше его и на день, и конечно же, сам он и не вспоминает о разнице их лет. Правда, был один момент, когда её охватило по этому поводу некоторое беспокойство. Том причесывался у туалетного столика. Джулия, в чем мать родила, лежала на его постели в позе тициановской Венеры, которую как-то видела в одном загородном доме. Она чувствовала, что представляет собой прелестную картину, и, абсолютно убеждённая в этом, не меняла положения. Она была счастлива и удовлетворена.

«Как в настоящем любовном романе», – думала она, и быстрая лёгкая улыбка порхала на её губах.

Том заметил её отражение в зеркале, повернулся и, не говоря ни слова, быстрым движением натянул на неё простыню. Хотя она одарила его нежной улыбкой, внутри у неё всё перевернулось. В чем дело – он боится, что она простудится, или, по присущей всем англичанам стыдливости, шокирован её наготой? А вдруг теперь, когда его юношеское вожделение удовлетворено, ему просто противно глядеть на её стареющее тело? Вернувшись домой, Джулия вновь разделась догола перед трюмо и подвергла себя внимательному осмотру. Она решила не щадить себя. Она посмотрела на шею – никаких следов её возраста, особенно если держать повыше подбородок. Грудь у неё маленькая и упругая, совсем девичья. Живот плоский, бедра неширокие, жира на них самая малость, да и у кого его нет; можно приказать мисс Филиппе, чтобы она согнала его совсем. Никто не скажет, что у неё нехороши ноги: длинные, стройные, прекрасной формы. Джулия провела руками по всему телу; кожа как атлас, ни пятнышка, ни шрама. Конечно, под глазами уже прорезалось несколько морщинок, но нужно очень пристально вглядываться, чтобы их заметить; говорят, существует пластическая операция, при помощи которой можно от них избавиться, надо будет разузнать. К счастью, она совсем не седеет, как хорошо ни покрасишь волосы, от крашеных волос грубеет лицо; у неё они до сих пор сохранили свой сочный тёмно-каштановый цвет. Зубы тоже в полном порядке.

«Излишняя скромность, вот что это было, только и всего».

Однако с того дня Джулия старалась держать себя соответственно понятиям Тома о благопристойности.

У Джулии была такая прочная репутация, что она считала: ей нечего бояться показываться с Томом в публичных местах. Для неё было внове посещать ночные клубы, она наслаждалась этими вылазками, и хотя никто лучше неё не знал, что, где бы она ни появилась, она привлекает к себе внимание, Джулии и в голову не приходило, что такая перемена в её привычках может вызвать в городе толки. Имея за спиной двадцать лет супружеской верности – Джулия, естественно, не принимала в расчет испанца, такой инцидент мог произойти с кем угодно, – она была убеждена, что никто и на миг не вообразит, будто у неё роман с мальчиком, который годится ей в сыновья. Она не подумала, что сам Том не всегда ведет себя достаточно осмотрительно. Она не подумала также, что её собственные глаза, когда они с Томом танцуют, выдают её с головой. Джулия считала, что она – выше подозрений, ей было невдомек, что о ней уже начинают судачить.

Когда сплетни достигли ушей Долли де Фриз, та только расхохоталась. По просьбе Джулии она приглашала Тома к себе на приемы и раза два звала в свой загородный дом на уик-энд, но она никогда не обращала на него внимания. Славный мальчик, удобный телохранитель для Джулии, когда Майкл занят, но абсолютный нуль. Один из тех людей, которых никто не замечает, чьего лица не можешь вспомнить на следующий день. Человек, которого зовут в последний момент на обед, если не хватает кавалера. Джулия со смехом называла его «мой поклонник» или «мой воздыхатель»; вряд ли она говорила бы о нём так спокойно, так откровенно, если бы между ними что-нибудь было. К тому же Долли знала, что для Джулии существуют только двое мужчин – Майкл и Чарлз Тэмерли. Но, конечно, странно – всю жизнь заботиться о своей репутации и вдруг зачастить в ночные клубы. Три-четыре раза в неделю, не реже. Долли редко видела Джулию в последнее время и, сказать по правде, была несколько задета её невниманием. У Долли было много друзей в театральном мире, и она стала осторожно их расспрашивать. Ей крайне не понравилось то, что она услышала. Она не знала, что и думать. Одно было очевидно: Джулия не подозревает, какие вещи о ней говорят. Кто-то должен ей об этом сказать. У самой Долли не хватит на это смелости. Даже после стольких лет знакомства Долли её немного побаивалась. Джулия была женщина уравновешенная, и, хотя язык её частенько бывал резким и даже грубым, мало что могло вывести её из себя. Однако было в ней что-то, пресекающее всякую фамильярность; казалось, если зайдешь с ней слишком далеко, горько потом раскаешься. Но надо же что-то сделать! Целых две недели Долли тревожно обдумывала этот вопрос. Она постаралась забыть о своей уязвленной гордости и рассматривать его только с точки зрения того, что полезно или вредно для репутации самой Джулии. Наконец она пришла к заключению, что поговорить с Джулией должен Майкл. Долли он никогда не нравился, но в конце концов он муж, её долг рассказать ему, чтобы он пресек то, что происходит, неважно даже – что.