Сомерсет Моэм - Театр

«Если я не усну, я сойду с ума».

Когда Джулия проснулась, был двенадцатый час. Среди писем она нашла одно, которое не пришло по почте. Она узнала аккуратный, чёткий почерк Тома и вскрыла конверт. Там не было ничего, кроме четырех фунтов и десяти шиллингов. Джулия почувствовала лёгкую дурноту. Она и сама не знала, какого ждала ответа на своё снисходительное письмо и оскорбительный подарок. Ей не пришло в голову, что он может просто его вернуть. Джулия была вчера встревожена и расстроена, она хотела его унизить, сделать ему больно, но теперь испугалась, что зашла слишком далеко.

«Надеюсь всё же, что он дал прислуге на чай», – пробормотала она, чтобы себя подбодрить. Джулия пожала плечами. «Ничего, опомнится, ему не вредно узнать, что я тоже не всегда сахар».

Но весь день она оставалась в задумчивости. Когда Джулия приехала вечером в театр, её ждал там пакет. Как только она взглянула на обратный адрес, она поняла, что в нем. Эви спросила, вскрыть ли пакет.

– Не надо.

Но не успела Джулия остаться одна, как сама его вскрыла. Там лежала булавка для галстука, и пуговицы для жилета, и жемчужные запонки, и часы, и золотой портсигар – гордость Тома. Все до одной вещи, которые она ему подарила. И никакого письма. Ни слова объяснения. Сердце её упало, она заметила, что вся дрожит.

«Какая я была идиотка! Почему не сдержалась?!»

Каждый удар сердца причинял Джулии боль. Она не в состоянии выйти на сцену, когда её терзает такая адская мука. Она будет ужасно играть. Чего бы ей это ни стоило, она должна с ним поговорить. В его доме был телефон с отводом к нему в комнату. Джулия набрала номер. К счастью, Том был дома.

– Том!

– Да?

Он немного помолчал перед тем, как ответить, и голос его звучал раздраженно.

– Что всё это значит? Почему ты прислал мне все эти вещи?

– Ты получила утром деньги?

– Да. Я абсолютно ничего не понимаю. Я тебя обидела?

– О, нет, – ответил он. – Мне, конечно, очень приятно, чтобы со мной обращались, как с содержанкой. Мне, конечно, приятно, когда мне бросают в лицо упрек, что даже чаевые и те я не могу сам заплатить. Удивительно ещё, что ты не вложила в конверт деньги на билет третьего класса до Лондона.

Хотя Джулия чуть не плакала от боли и тревоги и с трудом могла говорить, она невольно улыбнулась. Ну и глупыш!

– Неужели ты думаешь, что я хотела тебя оскорбить? Ты достаточно хорошо меня знаешь и должен понимать, что это мне и в голову не могло прийти.

– Тем хуже. («Будь я проклята», – подумала Джулия.) Мне не надо было брать у тебя эти подарки, мне не надо было занимать у тебя деньги.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Все это – какое-то ужасное недоразумение. Зайди за мной после спектакля, и мы во всем разберемся. Я всё тебе объясню.

– Я иду обедать к родителям и останусь у них ночевать.

– Тогда завтра.

– Завтра я занят.

– Я должна увидеться с тобой, Том. Мы слишком много значили друг для друга, чтобы вот так расстаться. Как ты можешь осуждать меня, не выслушав? Это несправедливо – наказывать человека, когда он ни в чем не виноват.

– Я думаю, будет гораздо лучше, если мы перестанем встречаться.

Джулия совсем потеряла голову.

– Но я люблю тебя, Том. Я тебя люблю. Разреши мне ещё раз увидеть тебя, и если ты по-прежнему будешь сердиться на меня, что ж, будем считать, что дело кончено.

Его молчание тянулось до бесконечности. Наконец, он ответил:

– Хорошо, я зайду во вторник после дневного спектакля.

– Не думай обо мне слишком плохо. Том.

Что бы там ни было, он придет. Джулия снова завернула присланные им вещи и спрятала их туда, где их не увидит Эви. Она разделась, накинула старый розовый халат и начала гримироваться. Настроение у неё было ужасное: она впервые призналась Тому в своей любви. Её грызло, что пришлось унизительно умолять его, чтобы он к ней пришел. До сих пор он искал её общества. Было невыносимо думать, что их роли переменились.

Джулия очень плохо играла на дневном представлении во вторник. Стояла страшная жара, публика принимала спектакль вяло. Джулии было всё равно. Её сердце терзали дурные предчувствия. Что ей до того, как идет пьеса! («И какого черта им вообще надо в театре в такой день?») Она была рада, когда представление окончилось.

– Я жду мистера Феннела, – сказала она Эви. – Я не хочу, чтобы меня беспокоили, пока он будет у меня.

Эви не ответила. Джулия взглянула на неё: у Эви был очень хмурый вид.

(«Ну её к черту. Плевать мне, что она там думает!») Том уже должен был к этому времени прийти: шел шестой час. Он не мог не прийти, ведь он же обещал. Джулия надела халат, не тот старый халат, в котором обычно гримировалась, а мужской, из тёмно-вишневого шёлка. Эви всё ещё возилась, прибирая её вещи.