Джон Пристли - Добрые друзья

Мисс Трант — почти второй Колумб

Машина была той самой двухместной «мерсией», на которой четыре дня назад мисс Трант столь отважно покинула Хизертон. Впрочем, теперь в ней ехала совсем другая Элизабет Трант, какой Хизертон никогда не знал. Она в одиночку колесила по стране и открывала для себя новые города; врывалась в гостиницы, требуя ночлег и завтрак, обед и ужин; разговаривала о дорогах, машинах и соборах с незнакомыми людьми, по большей части с мужчинами. Ничего подобного с ней еще не случалось. В самом деле, если двадцать лет просидеть в Хизертоне под одной крышей с полковником, даже такая невинная поездка покажется великим делом, безрассудным бегством на волю. Однако эти разъезды ничего не стоили в сравнении с последними приключениями мисс Трант. Крошечный автомобильчик увез ее в такие дали, что самая одинокая и заброшенная гостиница, самый далекий отель в подметки им не годились: мисс Трант ненароком попала в круговорот чужих жизней, а это самое сказочное место на свете. Она не отреклась от своей любви к историческим романам (и уже прочла два из четырех захваченных с собой), но теперь смотрела на персонажей другим взглядом, относилась к заговорщикам и драгунам почти как к равным. На самом деле ей стало даже жалко любимых героев: пусть жизнь одарила их бесчисленными невзгодами и неотложными поводами для борьбы, им не перепало ни крошки от ее богатейших юмористических щедрот. Мисс Трант же казалось, что она познала и то и другое.

В понедельник ничего примечательного не произошло, если не считать первых часов упоительного бегства. Город Или, как выяснилось, находился всего в пятнадцати милях от Хизертона, и мисс Трант заночевала в кембриджской гостинице «Лев» на Пэтти-Кюри. Учебный год еще не начался, и маленький серый городок, запомнившийся ей развеселыми студенческими пирушками, лососевым майонезом и лужайками, освещенными китайскими фонариками, теперь был приятно безлюден, а в окнах красовались только свежие партии шапочек, мантий, галстуков и банок с табаком. Мисс Трант немного погуляла, с аппетитом поужинала и выпила кофе в застекленном вестибюле, который напомнил ей комнату отдыха на корабле. К тому времени ей уже захотелось с кем-нибудь побеседовать, и она попробовала разговорить свою соседку, крупную мясистую даму с неподвижными глазами над величественным римским носом.

— Знаете, это оказалось куда утомительней, чем я думала. В смысле, путешествовать в одиночку, — сказала мисс Трант.

— Правда? — ответила дама грудным контральто.

— Может, дело в том, что мне не с кем поделиться впечатлениями, — оживленно продолжала мисс Трант, — всеми маленькими трудностями, опасностями и победами…

— Разумеется. — Дама все так же неподвижно смотрела перед собой.

— Или мне просто не хватает опыта. — Мисс Трант осеклась. Нелегко было разговаривать со столь внушительным носом.

— Пожалуй, — заключила ее соседка, взяв самую низкую ноту из возможных, но не пошевелив ни единым мускулом на лице.

Мисс Трант взглянула на нее и с грустью спросила себя, почему некоторые люди так неприветливы. Однако в следующий миг лицо крупной дамы озарилось, и она на удивление резво вскочила на ноги. В вестибюль вошел юноша лет восемнадцати, очевидно, ее сын. Ах, так вот в чем дело! Ее соседка вовсе не была неприветливой, просто думала о своем, дожидаясь сына. Мисс Трант полегчало. Она вновь поглядела по сторонам и случайно встретилась взглядом с человеком напротив: у него были выпученные серые глаза, замечательно приспособленные для пристального разглядывания незнакомок, и тяжеленные седеющие усы, которые он гладил с такой гордостью, словно великая честь дотронуться до этого произведения искусства выпадала лишь редким счастливчикам. Напрасно мисс Трант так прямо посмотрела ему в глаза: он тут же подошел и занял свободное кресло рядом с ней.

— Разрешите присесть? — хриплым голосом спросил незнакомец.

— Пожалуйста, — ответила мисс Трант, не сводя глаз с покинутого им кресла.

— Вот спасибо! Здесь ужасно тихо, не находите? — завел он беседу, тараща на нее глаза.

— Разве?

— А вам так не кажется? Я хорошо знаю это местечко, останавливаюсь тут три-четыре раза в год. По вечерам здесь совершенно нечем заняться, и я обычно хожу в кино.

Может, мисс Трант и вела тихую жизнь, но глупой не была и сразу уловила характерные вызывающие нотки в его голосе. Всего минуту назад она говорила себе, что люди слишком неприветливы — и вот, пожалуйста! Глупость какая! Она не смогла сдержать тихий смешок.