Андрэ Стиль - Конец одной пушки

Настоящую радость доставил Юсуф. Войдя в зал, он прямо направился к елке и, ярко освещенный ее огнями, произнес краткую речь. Вот содержание этой речи в общих чертах: не касаясь вопроса о рождестве и о религии, его товарищи, пользуясь подходящим случаем, решили поблагодарить жильцов школы за то, что их приютили, отвели им две комнаты. Все мы этим очень тронуты, а так как мы не какие-нибудь неблагодарные, то вот, пожалуйста…

И тут последовало нечто необыкновенное, встреченное детьми взрывом восторга, хотя сперва никто ничего не понял. Юсуф театральным жестом указал на дверь. Раздалась какая-то необычная мелодия — музыка его родины, и вошли четыре музыканта, играя на необычайных инструментах, каких дети французских докеров никогда не видели. Потрясенные ребята заглушили музыку радостным визгом и восхищенными возгласами. Юсуф знаками показал, что он должен, к сожалению, уйти, а музыканты, не переставая играть, устроились под елкой. Вот это, действительно, ново! Удивительная скрипка — играя на ней, можно вывернуть себе руку; удивительная гитара — по струнам будто царапают; удивительный барабан — он похож на огромный боб, и ударяют по нему ладонями, а не палочками. Все диво не только ушам, но и глазам! Можно было подойти совсем близко, приложить ухо к инструменту, послушать, как он гудит и дрожит — музыканты разрешали. Они были счастливы и горды, видя, какую радость доставляют целой толпе ребятишек. Для этого они и пришли. Настоящая делегация — музыкальные глашатаи чувств всех своих товарищей. А вечером они отправятся в старый город с кривыми узкими уличками и расскажут своим соплеменникам, как все тут было, словно отчитываясь в выполнении боевого задания. Ребята, конечно, без конца хлопали в ладоши и кричали: «Еще, еще». Концерт длился около часа. Вот это уж был настоящий праздник и для детей, и для матерей.

Но когда музыканты ушли и детям были розданы последние печенья, мысли женщин снова унеслись далеко от этого полупустого и холодного зала. Мартина вспомнила, что у мужа есть морской бинокль, и, не сказав никому ни слова, поднялась на террасу посмотреть в сторону фермы: может быть, увидишь, что там делается. Однако она спустилась обратно ни с чем, так как на улице уже стемнело, да и продрогла она до костей…

Женщины почувствовали даже какое-то облегчение, когда приехавший с фермы человек сообщил:

— Там дерутся.

— А что если и нам пойти? — предложила Полетта.

И немедленно все пустились в путь, даже Фернанда, которая кричала, продолжая бежать:

— Да ведь далеко! Когда доберемся, все кончится!

Пока женщины бежали через территорию склада, стало совсем темно.

— Что там сзади катится? — сказала через некоторое время Полетта. — Будто зверек какой…

— Фернанда, да ведь это, наверно, твой кот! — засмеялась Мартина.

По правде говоря, настоящего сражения еще не произошло. Но к нападающим прибыло подкрепление — два грузовика, битком набитые охранниками. Вот почему у товарища, который помчался предупредить рабочих судостроительной верфи и авиазавода, а на обратном пути заехал сообщить женщинам, были все основания предполагать, что схватка произойдет с минуты на минуту. Но пока ничего не изменилось. Солдаты стояли шеренгой в сгущающихся сумерках, а офицеры все совещались — очевидно, не знали, что предпринять; они побаивались не меньше тех, что явились утром.

Часов в одиннадцать утра во двор фермы Гранжона въехал грузовик с двадцатью солдатами, но они не застали фермера врасплох. Ведь он получил приказ освободить ферму к двадцатому декабря, а сегодня двадцать третье… Значит, со дня на день жди каких-нибудь событий. Гранжон приготовился к отпору. Сперва просил, хлопотал, пустил в ход все свои связи, но убедился, что на полюбовное соглашение надеяться нечего. А ведь у Гранжона большие знакомства, даже в префектуре, а может быть, и повыше — он всегда интересовался политикой. По своим взглядам Гранжон скорее всего радикал, и голосует он за крайних правых, так как до смерти боится красных. Еще бы! Все отберут, скотину перережут — а ведь у него двадцать две коровы, две пары волов, шесть свиней. Хорошенькое дело!.. И все остальное отберут — землю, ферму и так далее… Но теперь, раз все хлопоты сказались бесполезными, оставалось только одно: сопротивляться. Он устроил надежное заграждение, способное выдержать первый натиск, забаррикадировал бревнами все окна и двери коровника. У него была электрическая пила; все знают, как она пронзительно визжит, особенно, если ей подсунуть бревно потолще. И вот Гранжон условился с крестьянами, что пила послужит сигналом: в сарае, где стоит пила, будет открыто окошечко, а пускать ее в ход будут с промежутками, в отличие от того, как она обычно работает.