Роберт Стивенсон: Черная стрела (Пер Репина)

Глаза Эллиса Декуорса сверкнули.

— Ну, нет, дьявол еще силен во мне! — сказал он. — Но успокойтесь — «Черная Стрела» уже не полетит больше, общество распалось. Что касается меня, то те, кто еще жив, доживут до мирного, спокойного конца, в назначенное Господом время. А вы идите, куда вас зовет более счастливая судьба, и не думайте больше об Эллисе.

Около девяти часов утра лорд Фоксгэм вел свою воспитанницу, одетую, как подобает ее полу, и сопровождаемую Алисой Райзингэм, в Холивудскую церковь, как вдруг навстречу им попался Ричард Горбатый с лицом, уже омраченным заботами. Он остановился.

— Это и есть та девушка? — спросил он.

Когда лорд Фоксгэм ответил утвердительно, он прибавил:

— Подымите ваше личико, милая, мне хочется посмотреть на него.

Некоторое время он угрюмо смотрел на молодую девушку.

— Вы красивы, — наконец проговорил он, — и у вас есть, как мне говорили, приданое. Что, если бы я предложил вам хороший брак, соответствующий вашей наружности и происхождению?

— Милорд герцог, — ответила Джоанна, — как угодно вашей милости, но я хочу лучше выйти за сэра Ричарда.

— Как так? — резко сказал он. — Выходите за человека, которого назову вам, а до полуночи он станет милордом, а вы — миледи. А сэр Ричард, — говорю вам прямо — умрет сэром Ричардом.

— Я ничего не молю больше у Господа, милорд, как умереть женой сэра Ричарда, — возразила Джоанна.

— Вот посмотрите, милорд, — сказал Глочестер, обращаясь к лорду Фоксгэму, — на эту пару. Юноша, когда я предложил ему на выбор, что он хочет получить в благодарность за оказанные мне услуги, попросил помиловать старого пьяницу-моряка. Я предупреждал его, но он упорствовал в своей глупости. «Тем и окончатся мои милости», — сказал я, а он, милорд, ответил мне с самым дерзким видом: «Вся потеря на моей стороне».

— Неужели он так сказал? — вскрикнула Алиса. — Хорошо сказано, укротитель львов!

— Кто это? — спросил герцог.

— Пленница сэра Ричарда, — ответил лорд Фоксгэм, — миссис Алиса Райзингэм.

— Смотрите, выдайте ее замуж за надежного человека, — сказал герцог.

— Я имел в виду моего родственника Гэмлея, если вы не будете против, ваша милость, — сказал лорд Фоксгэм. — Он хорошо служил нашему делу.

— Это мне нравится, — сказал Ричард. — Обвенчайте их поскорее. Хотите замуж, прекрасная девушка?

— Милорд герцог, — ответила Алиса, — если только мой будущий жених будет строен, пря…

Она смутилась, и слово замерло на ее устах.

— Он прям, мисс, — спокойно ответил Ричард. — Я единственный горбун в моем отряде; все остальные сложены довольно хорошо. Леди, и вы, милорд, — прибавил он, внезапно изменяя тон на чрезвычайно любезный, — не сочтите меня невежливым, если я покину вас. В военное время вождь не может располагать своим временем.

И с изящным поклоном он прошел дальше, сопровождаемый своими офицерами.

— Увы! Я погибла! — сказала Алиса.

— Вы не знаете его, — ответил лорд Фоксгэм. — Это пустяки; он уже забыл ваши слова.

— Так он, значит, цвет рыцарства, — сказала Алиса.

— Нет, но он думает о другом, — заметил лорд Фоксгэм. — Но не будем мешкать.

В церкви их ожидал Дик с несколькими молодыми людьми; тут его соединили с Джоанной. Когда они счастливые, но серьезные, вышли из церкви на морозный воздух и на солнечный свет, длинные ряды армии уже тянулись впереди по дороге; знамя герцога Глочестерского было развернуто и двигалось от аббатства среди леса копий; а за ними, окруженный закованными в сталь рыцарями, двинулся и храбрый, жестокосердный, честолюбивый горбун, навстречу своей судьбе — кратковременному царствованию и вечному позору. Свадебное шествие пошло в другую сторону, и гости с тихим весельем сели за завтрак. Отец эконом заботился о них и сидел за столом вместе с ними. Гэмлей, забыв о ревности, начал ухаживать за Алисой, которая ничего не имела против. А Дик и Джоанна, среди звука труб, лязга оружия и топота лошадей, сидели рядом, нежно держа друг друга за руки, и смотрели в глаза друг другу со все возраставшим чувством любви.

С этих пор грязь и кровь этой беспокойной эпохи проходила мимо них. Они жили вдали от тревог, в зеленом лесу, где возникла их любовь.

В Тонсталльской деревушке, в довольстве и мире проживали на пенсии, быть может, с излишком наслаждаясь элем и вином, два старика. Один из них всю жизнь был моряком и не переставал оплакивать своего слугу Тома. Другой, перебывавший на своем веку кем угодно, в конце концов ударился в набожность и умер самой благочестивой смертью в ближайшем аббатстве под именем брата Гонестуса. Так желание Лаулесса исполнилось — он умер монахом.